— А как зовут жен хана?
— Они сестры. Старшая Есуй, младшая Есуген. Хан с ними не расстается, любит и жалует их.
Сердце подскочило к горлу, перехватило дыхание. Тамча, не дослушав, вышел из юрты, подтянул пояс и направился к ставке хана. День только что начался, но перед огромной ханской юртой толпилось немало разного люда. Он затесался в толпу, стал прислушиваться к разговорам. Подданные ждали ежедневного выхода повелителя к народу. Тамча отошел в сторону, к ряду одиноких белых юрт. Тут, видно, жили близкие родичи и жены хана… Стражи перед ними не было, людей тоже, лишь несколько мальчиков сидели на траве, строгали тальниковые прутья. Тамча приблизился к ним. Младший из мальчиков, лобастый коротышка, глянул на него недовольно, спросил:
— Ты кто?
— Разве не видишь — воин.
— Воин, а без оружия. Ты харачу?
— С каких это пор дети задают вопросы взрослым?
Мальчик озадаченно поковырял в носу.
— Свистульки умеешь делать?
— Умею. Но тебе свистульку сделает твой отец. Скажи лучше, кто живет в этой юрте, в крайней?
— Не скажу, раз не хочешь делать! — рассердился мальчик. — Мне всегда делают все, что прошу.
— Ты, видно, большой человек! — усмехнулся Тамча.
— Я Тулуй! А мой отец свистулек не делает. Вот. Мой отец хан. Он тебя заставит…
— Хан?! Ты сын Тэмуджина? А это твои братья?
— Это мои нукеры, — важно сказал Тулуй.
— А где живут твои матери?
— Ты не хочешь делать свистульку, и я тебе ничего не скажу. Уходи, не мешай нам играть! А то мои нукеры свяжут тебя.
Опасаясь, что маленький гордец подымет шум, Тамча вернулся в толпу.
Перед входом в юрту слуги разостлали большой войлок. Хан Тэмуджин вышел из юрты, остановился, ссутулив плечи, обвел взглядом толпу. Под взглядом хана люди снимали шапки, припадали лбами к земле. Склонился и Тамча. Когда поднялся, хан уже сидел, подвернув под себя ноги в чаруках на толстой мягкой подошве, крупные руки лежали на коленях, туго обтянутых полами халата. Невысокая, широколицая и скуластая женщина села рядом. Следом за ней из юрты вышли Есуй и Есуген. Хан повернулся к ним. В рыжей бороде блеснули зубы — милостиво улыбался. За сестрами из юрты повалили нойоны, степенно рассаживались всяк на свое место. Сели и сестры. Тамча, забыв об опасности, раздвигал людей локтями, наступая на ноги, пробирался вперед.
На него шикали, зло толкали в спину. Остановился за первым рядом людей. От Есуй его теперь отделяло расстояние в два-три копья. «Есуй, я здесь! Я здесь! Здесь!» — кричала его душа, и он до боли сжал челюсти, чтобы этот крик не сорвался с языка.
