— Н-не знаю.
— Не бойся, Сорган-Шира. Я тебя в обиду не дам. — Обернулся к нойонам, отыскал дядю и Алтана. — Этот человек был слугой моего отца. Он всегда оставался верным. Когда другие боялись или не хотели пошевелить пальцем, чтобы облегчить мои страдания, Сорган-Шира спас мне жизнь. Разве так вознаграждается верность? Встань, Сорган-Шира. Отныне ты свободный человек. И никто в моем ханстве не дерзнет заставить тебя склонить голову.
Я отличу и тебя, и твоих детей. Встань!
Сорган-Шира медленно поднялся. Его ноги мелко подрагивали, но страха на лице не было, его сменили растерянность и недоверие.
— Велика твоя милость, хан Тэмуджин! — скосил глаза на нойонов. — Над нами не будет господина? А как же…
— Отныне у тебя один господин — я, хан. Ты волен, как эти нойоны.
— Ага… — Сорган-Шира совсем пришел, в себя. — Пусть небо хранит тебя, хан! Но прости недостойного. Что человеку воля, если из всего нажитого осталось только это, — он поддернул штаны.
— А что у тебя было?
— У меня была хорошая одежда, новая юрта, железные котлы и чаши из дерева…
— Куда же все это делось?
— У меня было все до сегодняшнего дня, — увильнул от прямого ответа Сорган-Шира.
— Мои воины ограбили тебя?
Сорган-Шира отвел взгляд. За него ответил Чилаун:
— Твои, хан Тэмуджин. Ограбили, избили, убили мужа Хадан.
— Где стояла ваша юрта?
— Недалеко отсюда. Вон там.
Не оборачиваясь, спросил у нойонов:
— Чьи воины шли там? — Нойоны притихли. — Твои, Хучар?
— Не мои, а твоего брата Хасара, — пробубнил Хучар, нарочно растягивая слова: радовался случаю досадить хотя бы такой мелочью.
— Хасар, иди сюда. Это верно?
Брат подошел неспешно, широко расставил ноги в гутулах, расшитых цветными нитками от загнутых носков до края голенищ. Крутая грудь закована в поблескивающие латы, на голове золоченый шлем, начищенный так, что можно смотреться, как в китайское зеркало, на шелковой перевязи с пышными кистями кривая сабля, обложенная чеканным серебром, — вырядился, синеперый селезень! Хасар презрительно повел круто изогнутой бровью на Сорган-Шира:
— Радовался бы, что в живых остался… Когда воины идут в сражение, им некогда разбирать, где враг истинный, а где затаились такие.
— Когда воины идут сражаться, Хасар, они должны в обеих руках держать оружие. А что у вас? Одна рука держит меч, другая хватает добычу. Когда это кончится? У нас войско или шайка разнузданных разбойников? У тебя спрашиваю, Хасар! Я вас спрашиваю, нойоны!
— Так было всегда, — с обидой сказал Хасар.
