— А где Чимбай? — спросила Хадан.
— Он живет теперь в курене. Справил ему юрту, дал четырех коней.
Завтра увидите его. Он каждое утро приезжает за кумысом для Таргутай-Кирилтуха. Вы ничего не слышали? Говорят, сюда идет Тэмуджин с ханом кэрэитов?
Хадан незаметно толкнула мужа — он кивнул головой.
— Мы не слышали… До этого много раз говорили. А он не шел.
— Это верно. Много разных разговоров о Тэмуджине… — Сорган-Шира поднял чашку. — Пейте кумыс.
Длинноногий жеребенок с белой отметиной под челкой приблизился к ним, запрядал ушами. Муж Хадан сложил губы трубочкой, почмокал языком.
Жеребенок сделал шаг вперед, но вдруг отскочил, и побежал, высоко вскидывая зад, вытянув хвост; ветерок трепал его короткую шелковистую гриву. Хадан сказала отцу:
— Мог бы подарить и нам одного коня.
Она знала, что отец ничего не даст. Все приберегает для Чимбая и Чилауна. Осуждать его за это нельзя: замужняя дочь — чужой человек.
Сорган-Шира погладил лысину.
— Я бы рад подарить, да где что возьму…
— Вам надо бежать к Тэмуджину, — сказал Чилаун. — Я бы давно ушел, но отец не хочет… Ты, Хадан, наверно, помнишь Тайчу-Кури. У него ничего не было. А сейчас, говорят, живет в большой юрте и каждый день ест мясо. Даже летом.
— Мы и приехали сюда… — начала Хадан, но Чилаун ее не слушал:
— А Джэлмэ и Чаурхан-Субэдэя ты помнишь?
— Сыновей кузнеца Джарчиудая?
— Так вот они, говорят люди, стали большими нойонами. Тут они и сейчас ковали бы железо.
— Мы с мужем думали…
На этот раз Хадан перебил отец. Опасливо оглянулся, шикнул:
— Тише. Дойдет до ушей Таргутай-Кирилтуха…
— И все-то ты боишься, отец! — сказал Чилаун с раздражением. — Скоро будет конец твоему Таргутай-Кирилтуху.
— Еще не известно. Таргутай-Кирилтух призвал меркитов. Они идут сюда.
И татары…
— И все же Таргутай-Кирилтуху не одолеть Тэмуджина. Уж если раньше не мог…
— Ну что ты твердишь — Тэмуджин, Тэмуджин… Думаешь, стоит тебе предстать перед его лицом, как он даст тебе тумен воинов, золотое седло и юрту, обтянутую шелком?
— Мы же спасли ему жизнь, отец. Шаман Теб-тэнгри говорил, что он все помнит. А тумена воинов мне не надо. Я хочу быть вольным человеком. Мне надоело целыми ночами вертеть колотушку для сбивания кумыса.
Кажется, между отцом и сыном готова была вспыхнуть ссора, Хадан поспешно вмешалась:
— Мой муж не верит, что хан Тэмуджин ходил в колодке и выделывал овчины.
— Все это правда, — сказал Сорган-Шира. — Да что с того?
— Ну как же, — стеснительно возразил муж Хадан. — Кто не оставался без еды, тот не поймет голодного. Притесняемый не станет притеснять других.
