Нойонов, отпавших от Тэмуджина после битвы, принял сурово. Ни с кем не захотел говорить. Но когда воины захватили жен и детей Хасара (сам бежал, побросав золоченые доспехи), он велел поставить для них юрту, поить-кормить, как гостей.
Его нойоны и сын всего этого не понимали и открыто не одобряли. Он чувствовал, как растет стена отчуждения, делая его одиноким.
В шатер вошел Нилха-Сангун, сел рядом с отцом.
— Наши люди хотели выведать у посланцев, сколько чего осталось у Тэмуджина. Молчат.
От раны Нилха-Сангун еще не оправился, трудно ворочался язык в разбитом рту, и речь его была невнятна, распухшая щека топырилась под повязкой, кособочила лицо.
— А-а, ничего у Тэмуджина не осталось! — Даритай-отчигин пренебрежительно махнул рукой. — Все курени захватили.
— Курени-то захватили… — Джамуха смотрел не на Даритай-отчигина, а на Ван-хана, ему и предназначал свои слова. — Но воины у него еще есть. Я расспрашивал пленных, высчитывал — есть воины. Сегодня мало. Завтра будет много. Сегодня он будет слезно плакать, а завтра кое-кому кишки выпустит.
— Ты злым становишься, Джамуха, — сказал Ван-хан.
— Это оттого, что кое-кто слишком добрый.
В него, Ван-хана, метал Джамуха стрелы. И нойонов не стеснялся.
— Слышал поговорку: как только у козленка выросли рога, он бодает свою мать? Это о тебе, Джамуха.
— Нет, хан, не обо мне. Это о Тэмуджине. И не козленок он давно уже.
Многим своими рогами живот вспорол.
Нойон ханской стражи вошел в шатер, громко сказал:
— Великий хан, у твоего порога послы хана Тэмуджина. Пожелаешь ли выслушать их?
— Пусть войдут.
Посланцы хана Тэмуджина — два молодых воина — не пали перед ханом ниц, поклонились в пояс и выпрямились. Так не кланяются послы побежденных.
Забыв о приличиях, Нилха-Сангун толкнул отца в бок, что-то сердито пробулькал развороченным ртом. Ван-хан махнул посланцам рукой — говорите.
— За что, хан-отец, разгневан на меня, за что лишаешь покоя? В давние времена тебя, как меня сегодня, предали нойоны, и с сотней людей ты был принужден искать спасения в бегстве. Тебя принял, обласкал, стал твоим клятвенным братом мой благородный родитель Есугей-багатур. Его воины стали твоими, и ты возвратил утерянный улус. Не за это ли гневаешься на меня?
Посланец Тэмуджина говорил и с укором смотрел в лицо Ван-хану. Но не его, а светлоглазого Есугей-багатура видел перед собой Ван-хан…
— Вспомни, хан-отец, как в твои нутуги пришел с найманами твой брат Эрхэ-Хара. Ты искал помощи в землях тангутов — нашел унижение. Ты просил воинов у гурхана кара-киданьского — тебе отказали. Слабый от голода и дальних дорог, в одежде, которую не приличествует носить и простому нукеру, ты пришел ко мне. И я отправился в поход на меркитов, побил их, а всю добычу отдал тебе. Не за это ли сегодня преследуешь меня?
