Белая ель | страница 7
Старший осадил коня и что-то сказал молодому. Соловый свернул с дороги, какая богатая сбруя! Галуны на седле лучше, чем у Ферека на праздничной куртке. А уздечка золоченая, не иначе.
— Это ты сейчас пела на дороге? — голос у парня ломался, как у молодого петушка, а глаза были серыми.
— Я, гици , — призналась Барболка, проклиная босые ноги и путающуюся в ногах облезлую Жужу.
— Господарь хочет с тобой говорить.
Господарь? С ней? Девушка вскинула подбородок и пошла вперед. Жужа тявкнула и потрусила за хозяйкой. Ну и пусть! Она не гица, а дочка пасечника, вот и ходит босиком.
— Звали, гици? — выпалила Барболка, и в эти два слова ушла вся ее смелость.
— Звал, — подтвердил приезжий, — хорошо поешь. Клянусь Создателем, хорошо поешь.
— Благодарствую, — девушка поклонилась и подняла глаза. Господарь был в годах, но хорош собой. Таких в песнях называют старыми орлами и седыми волками. Только вот смотрел как-то странно, вроде на Барболку, а вроде и мимо. А вот спутники его те не терялись, знай себе подмигивали да подкручивали усы. Настоящие витязи, сразу видать, только куда ястребам до орла.
— Куда идешь, красавица? — старший по-прежнему смотрел куда-то вдаль.
— До Яблонь, если гици дозволит, — выдохнула Барболка, понимая, что сейчас что-то случиться, — тетка у меня там.
— Тетка, — роскошный жеребец со злыми глазами дернулся и всхрапнул, всадник с легкостью его удержал, только камни на золотой цепи сверкнули. Дорогие камни, может, даже рубины, — а живешь ты с кем?
— С отцом, — нехотя признала Барболка, так как питейные подвиги Гашпара Чекеи превратили его в притчу во языцех, — здесь, недалече.
— Недалече? — черная с сединой бровь дернулась кверху, — тут же лес кругом.
— А мы и живем в лесу, чай не гици, — вздернула подбородок девушка, чувствуя, как румянец заливает щеки. Что на нее все мужики пялятся, будь хоть седые деды, хоть сопливые мальчишки, Барболка привыкла, но отрешенный взгляд завораживал и бесил.
— Что ж, красавица, — красивые губы раздвинула улыбка, по всему видать, нечастая, — давай сговариваться. Мы тебя до Яблонь подвезем, а ты нам споешь.
Барболка как стояла, так и обмерла. Въехать в Яблони на одном коне с проезжим витязем было ну никак нельзя.
— Так что скажешь, красавица? — кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу, звякали удила, на щеке гици был шрам, а глаза у него были черными, — не бойся, не обидим.
— А я и не боюсь, — соврала Барболка, пытаясь поймать ускользающий взгляд, — я ж дома.