На рассвете милый мой уйдет,
Я его до леса провожу
Никому о встрече не скажу
Буду снова темной ночки ждать…
— Барболка!
— Ферек? — девушка с нескрываемым удивлением уставилась на бывшего жениха.
— Ты браслетами-то не кидайся, — молодой мельник протянул Барболке знакомую вещицу, — мать она того… Зря она.
Девушка отложила шитье и встала. Ферек улыбался, Жужа остервенело крутила хвостом — надеялась на косточку. Выходит, все, как шло, так и идет? Ничего не было — ни встречи с седым господарем на дороге, ни песен, ни ссоры с Магной. Она снова невеста Ферека, ей не нужно идти в наймы. Надо только вильнуть хвостом и получить косточку и муженька.
Барболка осторожно взяла браслет, он был теплый, как молоко из-под коровы. Охотнички божьи, как же она не любит парное молоко!
— А что мать говорит?
— Злится, — признался Ферек, — ну да у отца с ней свой разговор. Он-то ее с довеском взял. С того и мельница у нас.
— Вот оно, как, — протянула Барболка, не зная, что сказать.
— А с тобой мы так и так окрутимся, — заверил Ферек, — я, чай, не голодранец. Кого хочу, того и возьму.
Он-то хочет, а вот она? Барболка смотрела на статного крепкого парня. Молодой, богатый. Нарядная безрукавка, дорогие сапоги, круглое лицо, русые кудри… Красавец не красавец, а лучше найти трудно.
— Я так мамаше и сказал, — отрезал Ферек, — так, мол, и так, хоть лопайтесь, а Барболкину рубашку[4] на заборе к Соловьиной Ночке повешу.
— Повесишь, значит? — расхохоталась Барболка. Она сама не поняла, как это случилось, просто запершило в горле, и смех рванулся наружу. Девушка зажимала себе рот, кусала пальцы, но ничего не могла с собой поделать.
— Ты что? — Ферек замолк на полуслове, вытаращив глаза, от чего стало еще смешнее.
— Ни… ничего, — выдавила из себя Барболка, пытаясь совладать с охватившим ее смехом, — ой… повесишь… ха-ха-ха
Лицо Ферека стало медленно белеть, это смешным уже не было. Совсем.
— Ты уже? — выдохнул Ферек, сжимая и разжимая кулаки, — уже?!
— Ты чего? — пробормотала Барболка, прерывающимся голосом.
— Ты ему дала? — Ферек сделал шаг вперед, лицо его было белым, а шея красной, как у рака шпаренного, — господарю тому подлому?
— Сдурел? — не очень уверенно произнесла девушка. — Белены объелся?
— Я тебе покажу, сдурел!
Парень ухватил Барболку за талию и рывком притянул к себе. Больно, неумело, грубо. В нос ударил запах пота, лука и чего-то еще, сразу сладкого и кислого. Барболка дернулась, но горячие руки вцепились в нее еще крепче. Ноздри Ферека раздувались, ставшее вдруг незнакомым лицо пошло красными пятнами, мокрый, пакостно пахнущий роте впился в барболкины губы, девушка всхлипнула, пытаясь оттолкнуть набросившегося на нее зверя, но тот лишь урчал, наваливаясь все сильнее. Затрещало, разрываясь, сукно, запах стал нестерпимым. Барболка сама не поняла, как ее зубы сжались на чем-то склизком и мягком, раздался вой, хватка ослабла, она рванулась и оказалась на свободе.
