— Матушка, — выдавила из себя Барболка, — не надо… Меда в этом году неизвестно, сколько будет.
— Забудь, — бросила мельничиха, роясь в коробке с гребнями, — ты — невеста Ферека. Нельзя тебе в обносках ходить.
— Благодарствую, — Барболка поймала на себе взгляд Пете и чуть не запустила в лавочника его же горшком, — не надо… Дорого ж.
— Не дороже денег, — проворковала известная своей скупостью Магна, расплачиваясь со сладкомордым лавочником и подхватывая будущую невестку под локоток — До Соловьиной Ночки всего-ничего, нужно успеть тебя обрядить тебя. А то перед господарем стыдно будет.
Перед господарем? Барболка не поняла, произнесла она эти слова вслух или нет, но перед глазами встал худое, строгое лицо, и девушке захотелось взвыть в голос. Матери Ферека было не до невесты сына, она следила за руками Пете — упаси Создатель, отмерит на палец меньше. Барболка с тоской глянула в распахнутое оконце. На дворе Жужа обнюхивалась со злющим цепным кобелем, в пыли копошились куры, на заборе, наблюдая за женами, расправлял рыжие крылья петух. Мимо распахнутых ворот проехал возчик с бочками, прошли два винодела и кузнец.
— Помоги, дочка, — пропела мельничиха, примериваясь к узлам. Барболка послушно подхватила свалившееся на нее богатство. На невзятые деньги она б могла купить в десять раз больше. Пете суетился, открывал двери, цыкал на пса. Петух на заборе прикрыл один глаз и издевательски заорал.
— А я, — Барболка поудобней перехватила узел, — я думала… Вы ругаться станете.
— Вот овца дурная, — хмыкнула мельничиха, — что я, сыну своему враг? Пока у тебя всего добра было пьянычка да сучка, не хотела я тебя к Фереку пускать. А ты господаря нового прихватила. Слышала я, как он тебя в Сакаци зазывал, да не просто, а с мужем. Старая кровь за молодую дорого дает.
— Матушка, — у Барболки который раз за день запылали щеки, — не взяла я его денег. И не возьму.
— А и правильно, — кивнула мельничиха, — за песни тебе серебро давал, за рубашку Фереку золото выложит, а чтоб не понесла ты, от кого не надо, я тебе травку дам. Хорошая травка, на себе пробовала.
— Матушка, — боговы охотнички, за что ей такое? — а что Ферек скажет?
— А что ему говорить-то? — удивилась Магна, — не нами заведено, не нами и кончится. Гици любую невесту взять может, только чтоб рубашку выкупил.
Они шли мимо харчевни, их все видели — люди, лошади, пегий мул, кот на крыше. Мать Ферека считала деньги Пала Карои, а Барболка Чекеи тащилась за ней, волоча узлы со своим приданым. Из-за угла выполз Пишта Гуци, надо думать, из кабака. Отец, наверняка, опять успел напиться, один рой он вчера уже проворонил. Проворонит и второй, а в Сакаци денег и впрямь куры не клюют. Она больше не бесприданница, все довольны, даже Жужа. Барболка остановилась и положила вожделенные тряпки прямо в сухую, горячую пыль.
