— Не спешите. — попросил он. — Разве где-то пожар? Вам есть что предъявить?
— Нет.
— А это что у вас?
— Ребенок.
— Ваш ребенок?
— Да, мой ребенок.
Мое сердце перестало биться. Ведь я не предупредила Джеймса, что уезжаю. Но как он догадался, что я поеду именно сюда? Может, он сказал полиции, что я похитила ребенка? И все порты и аэропорты находятся под наблюдением? Они отберут у меня ребенка? И депортируют меня?
Я была в ужасе.
— Значит, — продолжил таможенник, — вам нечего предъявить, кроме ваших генов. — Он жизнерадостно заржал.
— Да-да, конечно, — еле выговорила я.
— Наш мистер Уайлд большой шутник, — заметил второй таможенник. — Настоящий джентльмен.
— Да, разумеется, — согласилась я. — Вы меня ужасно напугали, — сказала я мистеру Уайлду.
Он приосанился и неожиданно подмигнул мне:
— Все в порядке, мэм. Делаю свою работу.
Приятно оказаться дома.
Я выскочила в зал для приезжающих. По другую сторону барьера стояли мои родители. Они стали меньше и как будто постарели с тех пор, когда я видела их в последний раз, шесть месяцев назад. Я почувствовала себя виноватой. Им обоим было под шестьдесят, и им приходилось волноваться за меня с первого дня моего рождения. Пожалуй, даже раньше, потому что я родилась на три недели позже установленного срока и они уже думали, что придется посылать комитет встречающих, чтобы выманить меня.
Я слышала о людях, опаздывающих на свои собственные похороны, но я умудрилась опоздать ко дню своего рождения!
Они беспокоились обо мне, когда мне было шесть недель и у меня начались колики. А когда мне было два года, я не желала есть ничего, кроме консервированных персиков. Они волновались, когда мне было семь лет и я отвратительно училась. Они беспокоились, когда мне исполнилось восемь и, хотя учиться я стала прекрасно, у меня не было друзей. Они сходили с ума, когда в одиннадцать лет я сломала лодыжку. Они волновались, когда я в пятнадцать лет отправилась на школьную дискотеку и одному из учителей пришлось вытаскивать меня оттуда пьяную в хлам и тащить домой. Они сходили с ума, когда мне стукнуло восемнадцать, я поступила в колледж и не посещала ни одной лекции. Они беспокоились, когда я оканчивала колледж и безвылазно торчала на лекциях. Они нервничали, когда мне было двадцать и я рассталась со своей первой настоящей любовью и две недели ревела, не выходя из темной комнаты. Они впали в панику, когда я бросила работу и поехала в Лондон служить официанткой. Тогда мне было двадцать три года.
