Зофия выронила черный меч и бросилась к павшим сестрам. Разум ее отказывался видеть все раны, понимая только, что они зверски убиты. Две еще были в черных масках, которые Колдуньи надевали, отправляясь в путь, а иногда — перед тем как приступить к заклинаниям. Маска третьей висела на поясе. Лютая смерть не исказила ее лица, оно было юным, прекрасным и очень знакомым. Это было лицо, которое Зофия видела, когда девушкой гляделась в гладь пруда или в серебряное зеркало.
Чувствуя, как разрывается сердце, Зофия упала на колени и отцепила маску от пояса. Лицо женщины изменилось и стало лицом Жанны, ее сестры-близнеца. Зофия нежно отвела прядь седых волос и зашептала молитву, помогая душе сестры отыскать дорогу.
Долг пересилил эту новую боль. Недрогнувшими пальцами Зофия прицепила маску себе на пояс. Позже она позовет Фраэни, отдаст маску и отправит ее охранять сторожевую башню. Жанна была одной из самых могущественных Колдуний страны и хранительницей множества сокровищ. Кроме Маски Данигара ей был доверен Жезл Желаний из черного дерева и поручено узнать тайну древней силы, сокрытой в амулете, именуемом Летящий На Крыльях Ветра.
Ужасное предчувствие беды охватило Зофию, и рука ее скользнула за высокий ворот одеяния сестры, нащупывая пальцами цепочку. Ее не было — амулет забрали маги, убившие Жанну.
А с ним исчезла и мечта сестры. Как утверждали старинные сказания, в Летящем На Крыльях Ветра таились силы, способные соединять и разрушать, исцелять и убивать. Жанна была уверена, что он должен сыграть свою роль в возрождении магии Рашемена.
Бремя горя стало вдруг непосильным для Зофии. Комната начала кружиться и расплываться, и ее собственная душа страстно устремилась прочь, вослед душе ушедшей сестры.
— Бабушка?
Это слово, произнесенное глубоким, звучным басом, резким толчком вернуло ее обратно. Зофия одним мягким движением поднялась на ноги, привычно надела на лицо маску спокойного величия и повернулась к Фиодору.
Молодой воин был бледен и измучен, его покачивало. Чудом было, что ой вообще мог стоять. Слабость, обрушивающаяся на воинов Рашемена после приступа боевой ярости, бывала по-своему не менее опустошительна, чем безумие берсерка.
Гордость и горе смешались воедино в сердце старой Колдуньи, когда она в последний раз смотрела на своего внука. Фиодор — истинный сын своего Отца, сильный мужчина, славный воин. Хоть он и молод, уже поговаривали о том, чтобы сделать его командиром фэнга. С тяжелым сердцем она вновь взяла тупой черный меч, держа его плашмя на вытянутых руках.
