– Разве? Тогда это несознательно. Я люблю комфорт. По крайней мере, некоторые его стороны. Очень люблю.
– Как ты себя чувствуешь?
– Сносно. Вполне. Немного призрачно. Мне по-прежнему снится, что я сижу в этой комнате.
– Прием в пять, не забыл? Прием в пять, а церемония награждения в восемь. Ты помнишь? Он говорит:
– Да.
Потом:
– Нет.
– Так все-таки «да» или «нет»? – спрашивает Кларисса.
– Извини. Просто я думал, что это уже произошло. Когда ты спросила, помню ли я о приеме и награждении, я думал, ты имеешь в виду, помню ли я, что я на них уже был. И я действительно помню. По-видимому, я выпал из времени.
– Прием и награждение сегодня вечером. В будущем.
– Я понимаю. Отчасти понимаю. Но мне кажется, что я уже побывал в будущем. Я прекрасно помню прием, которого еще не было. Я в подробностях помню церемонию награждения.
– Тебе приносили завтрак сегодня? – спрашивает Кларисса.
– Что за вопрос? Разумеется.
– Ты его съел?
– По-моему, да. А может, только собирался. Ты его случайно не видишь где-нибудь?
– Вроде нет.
– Значит, я его съел. Вообще-то еда не много значит – как, по-твоему?
– Нет, Ричард, еда как раз очень много значит.
– Не знаю, – говорит он, – смогу ли я это вынести, Кларисса.
– Что именно?
– Ну, вот это величаво-мужественное стояние перед публикой. Я так ясно все помню: вот я, свихнувшаяся развалина, тянусь трясущимися руками за своим маленьким трофеем.
– Дорогой, с чего ты взял, что ты должен быть величавым? Или мужественным? Это не спектакль.
– Конечно, спектакль. Меня наградили за мой спектакль, это нужно понимать. Меня наградили за то, что я заболел СПИДом, спятил и при этом сохранил стойкость. Все это не имеет никакого отношения к моей работе.
– Неправда. Это имеет самое прямое отношение к твоей работе.
Ричард вдыхает и мощно, влажно выдыхает. Кларисса представляет себе его легкие – сверкающие красные подушки со сложным узором вен. По таинственным причинам легкие Ричарда принадлежат к числу наименее скомпрометированных органов; вирус их почти не тронул. После выдоха глаза Ричарда становятся как будто внимательнее, глубже и зеленее.
– Не хочешь же ты сказать, что мне бы дали эту премию, если бы я не заболел? – говорит он.
– Прости, но как раз хочу.
– Ради бога…
– Так, может, тебе стоит от нее отказаться?
– Ужас, – говорит Ричард. – Дело в том, что я хочу премию. Хочу. Вообще, все было бы значительно проще, если бы люди относились к премиям либо с меньшим, либо с большим энтузиазмом. Она здесь?
