— Вам плохо? — услышала Надя.
Он подняла заплаканное лицо. Около нее стояла девушка лет семнадцати. Хорошенькая, с длинными светлыми волосами. В красной курточке и в джинсах.
— Нет, — ответила Надя и расправила на коленях складки серого плаща, мокрого от слез.
— У вас что-то случилось? — не уходила девушка. Какая она хорошенькая, с неприязнью подумала Надя. Пухленькие губы, аккуратный носик… Свежее симпатичное личико!
— У меня все в порядке.
— Ну и хорошо! — И девушка улыбнулась ей. Она повернулась спиной и направилась в глубь сквера.
И тут Надю охватила такая жгучая ненависть к этой девушке, к ее лицу, звенящему голосу и беззаботности, что Надя наклонилась, взяла в руку комок влажной весенней земли и, размахнувшись, изо всей силы кинула его в спину незнакомки. Та вздрогнула и обернулась. На ее лице появилось выражение растерянности. Надя ощутила в себе прилив злости и снова нагнулась к земле. И тут девушка побежала. Второй комок попал в джинсы. Девушка оглянулась. Теперь на ее лице был написан испуг. Надя громко расхохоталась. И принялась беспорядочно кидать комки земли в убегающую девушку. Та была уже далеко, но Надя все стояла и кидала землю, пока не обратила внимание, что на противоположной стороне сквера сгрудилась стайка людей, которые пристально смотрели на нее и что-то говорили, отчаянно жестикулируя.
Надя провела рукой по лицу. Ей стало стыдно. Домой, мелькнуло в голове, домой.
— Что с твоим лицом? — спросила ее Анна Семеновна, когда открыла дверь.
— С лицом? — испуганно спросила Надя и рванула в ванную.
Ее лицо пересекали черные полосы, оставленные рукой, испачканной в земле.
Надя открыла кран и сунула голову под воду. Пряди волос моментально стали мокрыми, но она не чувствовала этого. Как ни чувствовала и того, что ее слезы смешались с холодной водой и текли по лицу. Ей было абсолютно все равно… Она потеряла всякую чувствительность, и если бы сейчас в ванную ворвался студеный арктический ветер или раскаленный песчаный смерч, она бы даже не заметила этого. Она находилась по ту сторону боли и физических ощущений.
На другой день майор и Виктор зашли к Дине Александровне за фотографией убитого. Она открыла им дверь, и Губарев обратил внимание, что под ее глазами залегли глубокие тени. Наверное, не спала всю ночь, подумал он.
— Мы хотели бы взять фотографию Николая Дмитриевича, — обратился к ней Губарев.
— Какого размера?
— Небольшую.
— Минуту. Она оставила их в коридоре и нырнула в глубину квартиры.
