Стоп! Питер, как громом пораженный, застыл на середине тротуара. Выходит, опять Габриэлла права? Получается, что мужчине его звания и положения проще вступить в брак, чем завести любовницу. И хлопот меньше, и свободы больше… Так что, черт возьми, он делает, участвуя в этом маскараде? Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем Габриэлла сможет помочь расколоть старика Гладстона. Пожалуй, легче будет подбить на это обычную шлюху, которая, конечно, не упустит возможности заработать лишнюю пятерку. Эх, если бы у Питера Сент-Джеймса оставалась хоть капелька здравого смысла, он именно так и поступил бы. Сейчас можно было бы отправиться в клуб, а ночью заняться тем, для чего его наняли.
Но Питер в клуб не поехал. Он по-прежнему стоял на тротуаре и… таращился на витрину модного французского магазина, торгующего немыслимо дорогой обувью. Там, в витрине, стояли белые парчовые туфельки, украшенные голубыми бантами и изящными маленькими розочками. Питер не мог оторвать от них глаз. Белые, как ее платья с бантами, под цвет ее глаз, туфли показались Питеру истинным произведением искусства.
Он зашел в магазин и немедленно купил их. Ровно в три Питер, как обычно, явился в дом на Итон-сквер. Под мышкой он держал нарядную коробку и чувствовал себя счастливейшим из смертных. После неизменного досмотра, который ему учинила придирчивая Розалинда, он поднялся к Габриэлле, сияющий как солнышко в майский день. Габриэлла приветствовала его лучезарной улыбкой, которая держалась на ее лице, только пока дверь была открыта. Но стоило створкам захлопнуться, и девушка сразу поникла.
— Посмотри-ка, что я тебе принес, — Питер протянул ей коробку, немного смущенный ее угрюмостью.
— Мама видела?
— Да, она встречала меня в холле и видела сверток.
— Лучше бы она видела то, что внутри, — тоскливо посетовала она, погладила разноцветную обертку и отложила подарок в сторону.
Затем Габриэлла подошла к письменному столу, вытащила чековую книжку и деловито спросила:
— Сколько я вам должна? Питер нахмурился. Безразличие Габриэллы к его подарку озадачило и обидело его.
— Я принес это не для Розалинды, а для тебя, Габриэлла, — сердито заметил он. — Я полдня искал подходящий подарок, а ты не соизволишь даже открыть коробку.
Его слова окончательно расстроили Габриэллу. Она подняла глаза и пробормотала:
— Но я не могу принять от вас подарок, тем более дорогой. Это… неприлично и ставит меня в неловкое положение.
— Постой, постой, давай разберемся. Значит, ты радостью примешь от меня любые подношения, если они являются частью обмана и заранее тобой оплачены, но ты не можешь взять то, что дарю тебе лично я. Так что ли? Она кивнула.
