— Дурацкое положение со стариками. Дурацкий спор. Ее все равно не положат.
— Ну, а что делать им?
— Ничего. В конце концов, есть родственники. Да и уколы научиться делать — не велик труд.
— Стар больно.
— Что здесь, молодость нужна, сила? Не зевай, лапонька, подавай вовремя.
— А я-то хорош: нецелесообразно! Нет, нет. Все не так. Тошно — инструкции, инструкции. Да и не в силе дело. Ему сейчас не преодолеть силу страха — человека колоть, проколоть. Да еще своего близкого.
— Надо — научится, раз хочет близкому человеку помочь. Нельзя же все на нас переложить.
— Легко говорить. Постой, дай вытру здесь.
— Тут спорить нечего. Он все равно не сможет положить — главный врач не даст санкции. Разве что кто позвонит.
— Это верно. Но, как любит говорить Нач: «В спорах рождается истина».
— Верно, только спор идет до тех пор, пока он не начал, пока он молчит, а это бывает редко. Сергей, оттяни тут крючком, пожалуйста.
— Тяну. Рождается истина! Все так спорят, что… перевяжи здесь… она, наверное, чаще гибнет в криках и возражениях. В споре каждый раз ждешь, когда придет твоя очередь высказаться, и всегда ищешь возражение поэлегантнее, похлеще, иначе какой спор.
Рассмеялись.
— Отрезай нитки, и проверяем гемостаз.
— Ну что, можно зашивать, пожалуй. Спора у нас не будет, ибо постановили, что истина в нем гибнет.
— Будем тихо беседовать дружески и рождать истины.
— Пора кончать. Там еще аппендицит ждет.
— А ты насчет спора скажи Начальнику. Вот речь выдаст. Ну, кончаем?
— А стариков жаль. Им скоро в тот мир уходить. Плохие воспоминания останутся.
Замолчали. Оперируют молча. Но недолго:
— Интересно, у кого из уходящих остаются хорошие воспоминания? Уж если умер в старости да от болезней. У тебя нет другого иглодержателя?
Сестра молча подала.
Тихая беседа продолжала мирно катиться. Операция заканчивалась.
— А все-таки есть в этом какая-то бесчеловечность.
— Пошел ты со своей человечностью. А если некуда положить молодого, которого можно оперировать еще, — это человечно?
— А старики при чем? Гнусное ощущение у меня осталось. Бог-то небось все отмеряет.
— Затягивай лучше нитку как следует.
— Молчи, нахал. Как со старшими разговариваешь?
— Вот теперь хорошо. Теперь ты начинаешь покрикивать, как Начальник. Это уже прогресс.
— Нач же говорит, что кричит, потому что страшно, потому что боится за жизнь больного. Эй! Наркозная служба! Как давление?
— Все в порядке, — ответила сестра, которая давала наркоз.
— Ну да. Конечно. А как же! Всякий крик должен быть оправдан. А бог, он все отмеряет… Кстати, слыхал, Начальник высказался? Сказал, что верит он только в бога, потому что верит только в заведомо несуществующее, ибо все существующее всегда может подвести.
