Ханна различила неоновую вывеску гриль-бара «Эклипс». Напротив нее единственная бензоколонка города уже закрылась на ночь. В магазинах на набережной продавали местный антиквариат, недорогие приморские сувениры и пейзажи. Окна почти всех зданий набережной были темными, неосвещенные лодки терялись на черной глади воды.
— Аризона Сноу — хороший и определенно незаурядный человек, — помолчав, высказалась Ханна. — Но нормальной ее не назовешь.
— Чем старше я становлюсь, — откликнулся Рейф, работая рычагом переключения передач и направляя машину по извилистой дороге прочь от института, — тем больше убеждаюсь, что нормальными можно условно считать всех тех, кто все еще разгуливает на свободе, а не сидит в психушке.
— Удачное определение. Ничем не хуже других.
— Спасибо. Знаешь, для парня, который проучился в колледже всего один год, я иногда высказываюсь на редкость мудро.
Она криво усмехнулась:
— И скромности тебе не занимать.
Рейф быстро взглянул на нее:
— А это еще что за приступ депрессии? Куда девалась радость победы?
— Ты же знаешь, любая радость мимолетна.
— Дьявол! — У подножия холма он прибавил скорость. — Ты и вправду приуныла.
— Я сама себя ненавижу в такие минуты.
— Правильно делаешь. Победа над подонком — повод для настоящего праздника. Ладно, я знаю одно средство, настоящую панацею, которая наверняка поднимет тебе настроение.
Она откинула голову на подголовник и из-под опущенных ресниц засмотрелась на чеканный профиль Рейфа. Сидеть рядом с ним в салоне мощной машины было, приятно. Интересно, что сказали бы ее родные, узнав, где она сегодня побывала?
По какой-то причине реакция родителей вдруг перестала волновать ее.
— Что это за средство? — негромко спросила Ханне
На его лице, освещенном снизу подсветкой приборной панели, вспыхнула обольстительная улыбка.
— Поедем со мной, моя милая и наивная простофиля, и ты все узнаешь.
Ханна знала способ уклониться от такого приглашения. Знала единственный разумный, здравый, уместный, логичный ответ в стиле Хартов. Надо напомнить, что ей пора домой кормить собаку.
— Хорошо, — вместо этого произнесла она.
Расправившись с остатками пирога с лаймами, Ханна отложила вилку, испытывая удовлетворение вперемежку с раскаянием. Пирог был восхитительным — нежным, пикантным, навевающим мысли о тропиках. Его ломтик был с артистической точностью помещен в самую середину тарелки и украшен тонкой, как бумага, миндальной вафлей и ломтиком лайма.
Рейф сидел напротив, за старым дубовым столом. Он снял галстук, расстегнул воротник девственно-белой рубашки и закатал рукава до локтей. Все как в ту давнюю ночь на берегу, подумалось Ханне. Рейф был не самым привлекательным мужчиной, какого она когда-либо встречала, но мог претендовать на звание самого сексуального.
