— И спать вместе?
— Мы оба хотим этого. Не понимаю, в чем проблема, Ханна.
— В том, что ты рассуждаешь, как Мэдисон.
— Если я правильно понял, ты намекаешь вот на что: если я Мэдисон, я не в состоянии сочетать секс с деловыми отношениями, — процедил он сквозь зубы.
— Значит, для тебя наши отношения — секс, и больше ничего?
— А как бы назвала их ты?
— Не знаю, — растерялась Ханна.
— Прекрасно. Великолепно. Спасибо за помощь.
Она вскинула подбородок:
— Я знаю только одно: секса в чистом виде мне мало.
— Мало?
— Только не говори, что деловое партнерство восполнит пробелы, — холодно добавила она.
Рейф перестал скрывать раздражение:
— Я и не собирался. Такое мог бы ляпнуть Харт, но не Мэдисон.
— Если ты перестанешь оскорблять мою семью, я ничего не скажу о твоей.
— Договорились. Но разговор от этого многое потеряет. Черт побери, Ханна, с меня довольно! Ты сама понимаешь, что нас связывает не просто секс. Меня влечет к тебе, а тебя — ко мне. Неужели нельзя просто уступить влечению?
Ханна положила ладони на плечи Рейфа, чтобы удержаться на ногах.
— Я еще не разобралась в том, что с нами происходит. Но секс только все запутает и испортит.
— Совсем наоборот, — возразил он, опять касаясь губами ее шеи.
— Рейф…
— Не будем упускать наш шанс, ладно? — Он провел пальцем по ее шее. — Больше я ни о чем не прошу.
— Рейф, по-моему, мысль неудачная.
Он взял ее за подбородок.
— Скажи мне одно.
— Что? — Ханна вгляделась в его лицо.
— Ты когда-нибудь умолкаешь?
— Только когда мне нечего сказать.
— Ясно. — Он снова поцеловал ее.
Несколько секунд она колебалась, а потом с тихим вздохом растаяла.
Наверное, ей больше нечего сказать, решил Рейф. Значит, еще не все потеряно.
Опасаясь, что разговор возобновится, он не отрывался от ее губ, пока они не вышли из кухни. Проходя мимо выключателя, Рейф сумел погасить свет. Комнату затопили тени, которые рассеивал только слабый луч с площадки второго этажа. Крепко прижимая к себе Ханну, Рейф зашагал вверх по лестнице.
К тому времени как они добрались до спальни в конце коридора, дыхание Рейфа стало тяжелым и прерывистым. Включать лампу он не стал — ему хватило света из коридора, чтобы увидеть белую плетеную мебель, белое покрывало, дощатый пол. Именно таким он и представлял девственное гнездышко недосягаемой принцессы и теперь чувствовал себя безжалостным и грубым завоевателем.
Но это его не останавливало.
Возбуждение подгоняло Рейфа. Он знал, что Ханну влечет к нему так же непреодолимо, как его к ней. Их страсть взаимна. Страсть была стихией Рейфа, как любого мужчины семьи Мэдисон.
