Она с улыбкой открыла глаза, ничего не подозревая, и... ее поразило выражение его лица. Что случилось?
При взгляде на него Сюзанна ощутила всю глубину его равнодушия. Сейчас он словно окаменел. Весь его вид выражал лишь одно — сожаление.
Сожаление, что она безумно любит его.
Сюзанна накинула на себя одежду и бросилась вон из спальни. Если он и раньше не любил ее, то может ли любить сейчас, когда беременность так изменила ее? Она готова была от стыда провалиться сквозь землю. Ей казалось, что ее сердце не выдержит и разорвется от горя.
Вбежав в свою комнату, Сюзанна захлопнула за собой дверь.
Он сразу же постучал:
— Сюзанна! Сюзанна, прости меня! Я не могу...
Да, он не мог. Не мог любить ее так, как ей хотелось. Любить он мог только своего ребенка. Глупо было мечтать о любви. Она юркнула под одеяло и уткнулась лицом в подушку.
Он все звал ее, но она не отвечала. Потом она услышала, как удаляются его шаги, и все стихло.
Ей было не в чем обвинять его. Он никогда не говорил, что полюбит ее. Он обещал любить только ее ребенка.
Сюзанна перестала плакать, однако душевная боль усиливалась. Не отдавая отчета в том, что делает, она вскочила с постели и принесла из кладовки свой чемодан.
Ей придется смириться. Дело вовсе не в нем. Могла ли она предположить, что Лукас Бойд растопит ее холодность? Но ей нужно время, чтобы восстановить душевное равновесие, научиться скрывать свои подлинные чувства. Надо взглянуть на все со стороны.
Она позвонила Абби, сказала, что поедет на несколько дней к подруге, и попросила в это время присмотреть за библиотекой. Потом наш сала коротенькую записку Лукасу, сообщив, что едет к подруге. Ни номера телефона, ни адреса не указала.
Застелив постель и положив записку на подушку, Сюзанна взяла чемодан и, спустившись по лестнице, вышла на улицу.
К счастью, Фрэнки ей не встретился, так что ничего объяснять не пришлось.
Никто не видел ее слез.
Может, оно и к лучшему.
Лукас стоял у могилы своей первой жены. Он еще не оправился от потрясения, пережитого прошлой ночью.
У него и в мыслях не было полюбить другую женщину. Он хотел любить только своего ребенка. Будь Бет жива, она поняла бы это. Кому, как не ей, знать: он так мечтал о сыне.
Бет поняла бы и то, как все непредсказуемо в этом мире. Он любил ее бесхитростно, нежно, окрыленный надеждой на счастливое будущее.
Но сбыться его надеждам было не суждено.
Жизнь сурово обошлась с ним, и теперь он стал совсем другим. Невосполнимая утрата не только наполнила его сердце болью и печалью, но и наградила способностью любить с такой силой, о существовании которой он даже не подозревал. Будь Бет жива, его любовь к ней росла бы день ото дня, становясь все более глубокой и осознанной.
