— А по виду — весьма преуспевающий финансист!
— Вот именно, по виду! Одна видимость! Половина концернов в городе сами толком не знают, платежеспособны они или нет. А баланс может выглядеть вполне благополучным.., для человека неискушенного. Но если указанные активы совсем не активы, если вся конструкция, того и гляди, рухнет, что тогда?
— Тогда, надо думать, Харольд Крэкенторп крайне остро нуждается в деньгах.
— Однако, задушив вдову своего брата, он ничего бы не получил, — сказал мистер Уимборн. — А вот на Лютера Крэкенторпа пока никто не покушался, хотя как раз его смерть решила бы все проблемы его отпрысков. Так что, инспектор, я, право, не понимаю, каков ход ваших мыслей.
Печальнее всего было то, что инспектор Креддок и сам этого не понимал.
Договорившись с Харольдом Крэкенторпом о встрече, инспектор Креддок явился точно в назначенное время, прихватив с собою сержанта Уэзеролла. Контора Харольда Крэкенторпа размещалась на четвертом этаже огромного здания, входившего в деловой комплекс Сити. Все внутри свидетельствовало о процветании фирмы и соответствовало новейшему деловому стилю. Очень модно одетая изящная молодая женщина попросила инспектора назвать свое имя, потом сняла трубку и, тактично понизив голос, доложила о его приходе, после чего наконец проводила инспектора и сержанта в кабинет Харольда Крэкенторпа.
Харольд Крэкенторп сидел за необъятным, крытым кожей письменным столом, безукоризненно одетый и самоуверенный. Если он и находился, согласно сведениям инспектора, в затруднительном финансовом положении, внешне это не проявлялось решительно ни в чем.
Он посмотрел на вошедших с искренним и доброжелательным интересом.
— Доброе утро, инспектор! Надеюсь, ваш визит означает, что наконец появились какие-нибудь новости?
— К сожалению, нет, мистер Крэкенторп. Я только хотел задать вам несколько вопросов.
— Опять вопросы? Неужели еще есть такие, на которые я вам не отвечал?
— Понимаю ваши чувства, мистер Крэкенторп. Но что делать, служба…
— Ну, что на этот раз? — нетерпеливо спросил Харольд.
— Мне хотелось бы, чтобы вы подробно рассказали о том, что делали днем и вечером двадцатого декабря — приблизительно с трех часов до полуночи.
Харольд Крэкенторп побагровел.
— Вопрос более чем странный! Что все это значит, хотел бы я знать?
Креддок обезоруживающе улыбнулся.
— Это значит, что я бы хотел знать, где вы находились с трех часов дня до полуночи в пятницу, двадцатого декабря.
