— Телеграмма Эммы очень меня встревожила, — сказала она. — Как я поняла, вы все разом отравились.
— Да, так оно и было.
— На днях я читала в газете, — припомнила Элис, — что в какой-то гостинице отравились сразу сорок человек. Наверное, их накормили продуктами, которые слишком долго лежали в холодильнике. Сейчас ведь все пихают в морозильные камеры — опасное увлечение.
— Наверное, — рассеянно пробормотал Харольд, обдумывая, стоит или нет говорить про мышьяк. Почему-то, глядя на Элис, он был просто не в состоянии завести об этом речь. Он чувствовал, что в том мире, где жила Элис, мышьяком никого не травили. Ни с ней, ни с ее родичами не могло случиться ничего подобного. О таком они могли лишь читать в газетах. А вот в его семье — случилось…
Харольд поднялся в свою комнату и прилег отдохнуть на пару часиков. Потом стал одеваться к обеду, потом спустился в столовую.
За столом разговор с женой он продолжил в том же духе… Вежливый, пустой. Элис рассказывала что-то о своих знакомых в Сан-Рафаэле.
— На столике в холле лежит для тебя посылка, — сообщила она между прочим.
— Правда? А я не заметил.
— Ты знаешь, мне рассказали совершенно невероятную историю: в одном старом амбаре нашли задушенную женщину, причем амбар этот находится в имении Резерфорд-Холл. Представляешь? Значит, видимо, где-то есть еще другой Резерфорд-Холл.
— Нет, — сказал Харольд, — другого нету. Ее нашли в нашем амбаре.
— Помилуй, Харольд! В Резерфорд-Холле обнаружили убитую женщину, а ты ни словом мне об этом не обмолвился?
— Просто еще не успел, — поспешил оправдаться Харольд, — все это крайне неприятно. Разумеется, нашей семьи это никоим образом не касается, но помучили нас изрядно. И полиция и журналисты…
— Действительно неприятно, — сказала Элис. — Ну и нашли того, кто это сделал? — поинтересовалась она, скорее из вежливости.
— Пока нет.
— А что за женщина?
— Никто не знает. По-видимому, француженка.
— А, француженка! — Интонация, с которой это было произнесено, очень напоминала обличительный тон инспектора Бэкона, даром что это была дама из высшего общества. — Чрезвычайно досадная для всех вас история, — заключила она.
Супруги перешли из столовой в небольшой кабинет, где они обычно сидели, когда обедали одни. К этому времени Харольд совсем обессилел. «Надо будет лечь», — подумал он.
Он прихватил лежавшую на столике в холле посылку, о которой упомянула жена. Это был маленький, аккуратный сверток, тщательно запечатанный сургучом. Усевшись в свое любимое кресло у камина, Харольд сорвал сургуч.
