Это было наглой ложью, но Катрин пришла от нее в восторг. Эдвард прав, подумала Виктория. Лесть, что ни говори, штука полезная.
Когда рабочий день закончился, Катрин и Виктория вышли из «Оливковой ветви» вместе, словно две закадычные подруги. Они долго шли по лабиринту похожих друг на друга, как близнецы, улочек, пока не остановились перед дверью, над которой, как ни странно, не было никакой вывески, свидетельствовавшей, что здесь находится парикмахерский салон. Зато Виктория была приятно удивлена, когда говорившая, хотя и не слишком бегло, по-английски хозяйка, мадемуазель Анкумян, провела ее внутрь. Все сияло чистотой, краны были начищены до блеска, а на полках ровными рядами выстроились флаконы с одеколонами и лосьонами разных сортов. Катрин вышла, и Виктория доверила свои волосы опытным рукам мадемуазель Анкумян. Через несколько мгновений шевелюра девушки покрылась белой, душистой пеной.
— А теперь наклонитесь немного, пожалуйста… Виктория наклонила голову, на которую из крана хлынул поток теплой воды.
Внезапно она почувствовала сладковатый, тошнотворный запах, ассоциировавшийся у нее с воспоминаниями о госпитале. Почти тотчас же чья-то рука прижала влажный тампон к ее лицу. Виктория отбивалась, пытаясь высвободиться. Бесполезно! Рука, удерживавшая тампон, казалась железной… Виктория чувствовала, что задыхается, ее глаза выкатились из орбит…
Через мгновенье она потеряла сознание.
Когда Виктория пришла в себя, к ней вернулись воспоминания — неясные и смутные. Она туманно припомнила, что ее везли в машине, где были люди, разговаривавшие между собой по-арабски. Ее тошнило… Потом ее уложили на постель, кто-то поднял ее руку, в которую тут же вонзилась игла… И вновь все погрузилось во тьму.
Теперь она снова, хоть в какой-то степени, была прежней Викторией Джонс… Только что же с этой бедной Викторией Джонс случилось? Надо постараться вспомнить… Вавилон, солнце, пыльные волосы, Катрин с притворно дружелюбным видом провожающая ее к той армянке. Отвратительный запах.., хлороформ, вне всяких сомнений. А что потом? Ее похитили, это ясно, но где же она все-таки сейчас находится?
Виктория попыталась присесть. Голова раскалывалась от боли, все плыло перед глазами. Наверняка, ей сделали укол какого-то наркотика, действие которого еще не совсем прошло…
Во всяком случае, ее не убили. Это уже что-то. Надо бы попытаться разобраться в случившемся, но для этого она чувствовала себя еще слишком слабой. Лучше еще немного поспать, что Виктория и сделала. Когда она проснулась, заметно уже оправившись, день был в полном разгаре. Виктория находилась в небольшой высокой комнате с глинобитным полом. Всю мебель составляли кровать и кособокий стол со старым эмалированным тазиком на нем, рядом со столом стояло цинковое ведро. Окно, прикрытое деревянной решеткой, позволяло, тем не менее, бросить взгляд наружу. Виктория подошла к окну. Внизу виднелись пальмы, покрытые пылью листья эвкалиптов, густые кусты тамариска, ярко — оранжевые ноготки, короче говоря, садик, вероятно, милый сердцу человека Востока, но не слишком радующий взгляд уроженца предместий Лондона. Девочка с синей татуировкой на лице и множеством браслетов на руках играла с мячом, что-то напевая гортанным голосом, похожим на звуки шотландской волынки.
