— Благодарю вас, мадам, — вежливо отозвался инспектор. — Все, что надо, мы осмотрели.
Пока миссис Николетис билась в истерике, миссис Хаббард потихоньку убрала бутылки.
Так раскрылась первая тайна — тайна припадков миссис Николетис.
Пуаро позвонил, когда миссис Хаббард, зайдя к себе в гостиную, доставала из аптеки успокоительное. Повесив трубку, она вернулась в комнату миссис Николетис, которая уже угомонилась и перестала визжать и колотить ногами по дивану.
— Выпейте, — сказала миссис Хаббард, — и вам сразу полегчает.
— Гестаповцы! — уже спокойно, но мрачно пробурчала миссис Николетис.
— На вашем месте я бы постаралась больше не думать о них, — сказала миссис Хаббард.
— Гестаповцы! — повторила миссис Николетис. — Самые настоящие гестаповцы!
— Но ведь они выполняли свой долг, — возразила миссис Хаббард.
— Значит, их долг совать свой нос в мой буфет? Я же им говорила: «Для вас тут ничего нет». Я его заперла. Спрятала ключ на груди. Если бы не вы, они бы меня раздели, бесстыдные свиньи; только ваше присутствие их остановило, не захотели при свидетелях.
— О, что вы, они бы не стали этого делать, — сказала миссис Хаббард.
— Не стали! О чем вы говорите! В любом случае, они взяли стамеску и взломали дверь. Они нанесли мне огромный ущерб!
— Но если бы вы дали им ключ…
— С какой стати? Это мой ключ! Мой собственный. И комната моя собственная. Что же получается? Я, в своей собственной комнате, говорю этим наглецам: «Убирайтесь». А они и ухом не ведут!
— Но, миссис Николетис, вы, наверно, забыли, что произошло убийство. А это всегда чревато неприятностями, с которыми нам не приходится обычно сталкиваться.
— Плевать я хотела на все их россказни! — заявила миссис Николетис. — Малышка Силия покончила с собой. Влюбилась, влипла в дурацкую историю и приняла яд. Тоже мне событие! Глупые девчонки с ума сходят от любви, будто им больше делать нечего! А пройдет год, два — и где она, великая страсть? Все мужчины одинаковы. Но эти дурехи не понимают такой простой истины. Они травятся снотворным, газом или еще какой-нибудь дрянью.
— И все-таки, — сказала миссис Хаббард, возвращаясь к началу разговора, — советую вам успокоиться.
— Хорошо вам говорить! А я не могу. Мне грозит опасность.
— Опасность? — удивленно взглянула на нее миссис Хаббард.
— Это был мой личный буфет, — твердила миссис Николетис. — Никто не знал, что у меня там лежит. Я не хотела, чтобы они об этом знали. А теперь они узнают. Я боюсь. Они могут подумать… Боже, что они подумают?
