— Значит, вы предполагали.., что все может кончиться.., таким образом?
— Это лучший выход, мадемуазель, не так ли? — мягко спросил Пуаро.
Он видел, как глаза Элли Хендерсен заволокло слезами.
— Вы знали. Все время знали.., что он мне небезразличен… Но он сделал это не ради меня… Это из-за девушек… Молодость! Вот что заставило его почувствовать свою зависимость. Он захотел освободиться.., прежде чем станет слишком поздно… Да, я уверена, все было именно так… Когда вы догадались.., что это сделал он?
— Его самоконтроль был слишком безупречен, — просто сказал Пуаро. — Как бы грубо ни вела себя жена, казалось, это его абсолютно не трогает. Это могло означать либо то, что он привык к ее грубостям и они его больше не задевают, либо… Eh bien.., я выбрал последнее… И был прав. К тому же полковник вечером, за день до преступления, излишне настойчиво демонстрировал свое умение карточного фокусника. Он сделал вид, что выдал себя. Но человек с подобным самообладанием никогда себя не выдаст. За этим что-то скрывалось. Он, видимо, полагал, что, узнав о его прошлом фокусника, никто, скорее всего, не заподозрит, что он к тому же еще и чревовещатель.
— А то, что мы слышали сейчас?.. Голос миссис Клэппертон?
— У одной из стюардесс очень похожий голос. Я уговорил ее спрятаться за перегородкой и подсказал, что она должна говорить.
— Это было жестоко.., очень жестоко! — воскликнула Элли.
— Я не одобряю убийства, — сказал Эркюль Пуаро.
Похищение Джонни Уэйверли
— Вы можете понять чувства матери, — наверное, в шестой раз повторила миссис Уэйверли.
Она с надеждой взирала на Пуаро. Мой друг, который всегда с сочувствием относился к материнским страданиям, успокаивающе ей кивнул.
— Конечно, конечно, я все понял. Доверьтесь папаше Пуаро.
— Полиция… — начал мистер Уэйверли. Его жена нетерпеливо взмахнула рукой.
— Я больше не желаю иметь дело с полицией. Мы на них положились, и видите, что из этого получилось! Но я столько слышала о мосье Пуаро и о том, какие чудеса он творит, что подумала, может быть, он сможет помочь…
Пуаро поспешно прервал ее излияния весьма красноречивым жестом. Было ясно, что миссис Уэйверли искренне переживает, но ее чувства как-то плохо сочетались с напряженным и суровым выражением ее лица. Когда я впоследствии узнал, что она была дочерью крупного владельца сталелитейных заводов в Бирмингеме, прославившегося тем, что сумел из мальчишки-рассыльного стать владельцем компании, я понял, что она — истинная дочь своего отца.
