Внучок от пяток до шеи в коже, как тот комиссар... Про здоровье, про то, про се, потом сует в руки пакет.
-- Твои деньги, дед, -- говорит, -- с процентами.
Федор Сергеевич аж покраснел от обиды.
-- Я тебе что, ростовщик какой?
Разорвал пакет -- а там другие деньги, иностранные.
Внук объяснил: теперь можно, теперь только в валюте ценность. Считай, сказал, что они наши с тобой, а у тебя на сохранении. Но если нужда будет, трать сколь надо. Не проблема. Сказал, что время в обрез. Но не выпить по поводу встречи -- грех. Слава Богу, хоть бутылка не иностранная. Обычная водка. Быстро сообразил закуску. Сели, выпили. Раз, другой. Как по-походному. Как под Демьянском в сорок третьем... Втайне от большого начальства... начал рассказывать было, внучок по плечу похлопал.
-- Все знают, дед, -- сказал, -- ты у нас герой. Вторую мировую выиграл. А вот третью твои вожди вчистую прос... пока ты на пенсии сидел. А нам расхлебывать. Ну да ничего, разберемся помаленьку. А ты все равно герой, и жить тебе положено с достатком. Живи, дед!
Опять по плечу и вон из избы. Опомниться не успел, а там уже "танкетка" затарахтела, гуднула пару раз и... тишина.
Деньги спрятал под разным тряпьем на нижней полке полушкафа еще дореволюционной работы. Прятал, как сознательное нарушение свершал... Честную думу про дурное на потом отложил. Чего раньше времени душу терзать. Это время к нему пришло само.
К соседу, что напротив, тоже пенсионеру и тоже фронтовику, родственники нагрянули за грибами. У колодца встретились, разговорились. Дамочка, та, что с одним ведерком, спросила:
-- Федор Сергеевич, у нас там в городе есть такой-то, -- имя и фамилию назвала, -- он вам не родственник случаем?
-- Внук, -- враз насторожившись, отвечал.
-- Вот это да! -- тут и муженек ее с двумя ведрами в руках застыл столбом. -- Да он же у нас в городе нынче самый главный... ну, это... шибко крутой в общем. Говорят, всех своих этих... как их... конкурентов, что ли... Всех начисто пострелял. Прямо война в городе. Милиция ему честь отдает.
До конца лета Федор Сергеевич гулять, как обычно, за деревню ходил либо с рассветом, когда никого, кроме пастуха с коровами, не встретишь -- а пастуху не до разговоров, -- либо поздно, когда уже почти ночь. В магазин, что в конце деревни, по открытию и задами домой. Молоко перестал брать у славной бабенки-вдовушки, к которой присматривался было. Обиженная, сама, однако ж, иногда приносила и на крыльцо ставила. Так вот и повезло. По осени средь дня ударило в сердце Федору Сергеевичу, загнулся бы, да вот эта самая молочница услыхала стоны, шум подняла. Нашли кого-то из приезжих с машиной, увезли прямо в город. В район чего везти, там один зубник за всех врачей вкалывал.
