— Доброе утро, мистер Вэллс.
— Эти джентльмены из Лондона, Деверил.
— Сюда, джентльмены. — Дворецкий провел нас в продолговатую столовую, где был накрыт завтрак. — Сейчас я позову мистера Франклина.
Минуту спустя в столовую вошел крупный блондин с загорелым лицом.
Это был Франклин Сислей, единственный брат покойного.
Он держал себя уверенно, как человек, привыкший сталкиваться с неожиданностями.
— Доброе утро, джентльмены.
Инспектор Уэллс познакомил нас:
— Это инспектор Кроум из уголовной полиции, мистер Эркюль Пуаро и.., э.., капитан Гайтер.
— Гастингс, — холодно поправил я его. Франклин Сислей по очереди пожал нам руки, причем каждое рукопожатие сопровождалось внимательным взглядом.
— Не угодно ли позавтракать? — спросил он. — Мы можем обсудить ситуацию за столом.
Поскольку голосов протеста не раздалось, мы вскоре отдали дань превосходной яичнице с ветчиной и кофе.
— Перейдем к делу, — сказал Франклин Сислей. — Вчера вечером инспектор Вэллс в общих чертах обрисовал мне ситуацию, хотя, должен сказать, это одна из самых фантастических историй, какие я когда-либо слышал. Должен ли я действительно считать, инспектор Кроум, что мой несчастный брат стал жертвой маньяка-убийцы, что это уже третье такое убийство и что в каждом случае рядом с телом жертвы находился железнодорожный справочник “Эй-би-си”?
— Все обстоит именно так, мистер Сислей.
— Но почему? Какую выгоду можно извлечь из такого преступления — даже при самом больном воображении?
Пуаро одобрительно кивнул головой.
— Вы уловили самую суть, мистер Сислей, — сказал он.
— На этом этапе расследования вряд ли стоит искать мотивы, мистер Сислей, — сказал инспектор Кроум. — Это проблема для психиатра, хотя я должен сказать, что у меня есть некоторый опыт расследования преступлений на почве безумия и что их мотивы обычно совершенно неадекватны. Мотивом может быть желание самоутвердиться, вызвать шумиху, — словом, из нуля стать чем-то.
— Это правда, мосье Пуаро?
Сислей, казалось, не мог поверить в это. Его обращение к старому бельгийцу было не слишком приятно для инспектора Кроума, который сразу нахмурился.
— Совершеннейшая правда, — ответил мой друг.
— Ну, так или иначе, подобному субъекту не удастся долго скрываться, — задумчиво сказал Сислей.
— Vous croyez? Но они, ces gens-la[43], очень хитры! Имейте в виду: у таких людей обычно совершенно неприметная наружность, они принадлежат к тем, кого не замечают, игнорируют, над кем потешаются!
