Меня передернуло.
— Чудовищно.
Пуаро задумчиво покачал головой.
— Pauvre femme[19], — прошептал он. Затем он посмотрел на часы.
— Овертон, кажется, недалеко отсюда. Может быть, съездим туда и побеседуем с племянницей покойной?
— Разве не стоит сперва зайти в лавку и осмотреть место преступления?
— Я хотел бы сделать это позже. На это есть свои причины.
Пуаро воздержался от дальнейших объяснений, и несколько минут спустя мы уже ехали по лондонскому шоссе в направлении Овертона.
Руководствуясь адресом, данным нам инспектором, мы миновали Овертон и, проехав еще милю, остановились перед большим домом.
На наш звонок вышла хорошенькая темноволосая девушка, с глазами, красными от слез.
Пуаро ласково спросил:
— Если не ошибаюсь, вы мисс Мэри Дроуер и служите здесь горничной?
— Да, сэр, верно. Это я, сэр.
— Я бы хотел несколько минут поговорить с вами, если ваша хозяйка не возражает. Это касается вашей тетушки, миссис Эшер.
— Хозяйки нет дома, сэр. Она бы, конечно, не стала возражать. Пройдите сюда.
Она отворила дверь маленькой гостиной. Мы вошли, и Пуаро, усевшись на стул у окна, пытливо вгляделся в лицо девушки.
— Вы, конечно, уже знаете о смерти вашей тетушки?
Девушка кивнула, и на ее глазах выступили слезы.
— Утром сообщили, сэр. Приходила полиция. Это ужасно! Бедная тетя! И жилось-то ей несладко. А теперь вот это.., слов нет…
— Полиция не предлагала вам приехать в Эндовер?
— Они сказали, что я должна явиться на предварительное следствие в понедельник, сэр. Но мне там жить негде.., о том, чтобы у тети поселиться, я теперь и подумать не могу.., да и потом, вторая служанка сейчас в отъезде — не могу же я так подвести хозяйку.
— Вы любили вашу тетушку, Мэри? — мягко спросил Пуаро.
— Очень любила, сэр. Тетушка со мной всегда хорошо обращалась. Когда мне было одиннадцать лет и мама моя умерла, я приехала к тете в Лондон. Как исполнилось мне шестнадцать, я поступила в прислуги, но в выходной обычно выбиралась к тете. Как же она намучилась со своим немцем — бывало, называла его “мой старый чертяка”. Нигде он не давал ей покоя — все деньги вымогал, попрошайничал, надоеда противный.
Девушка рассказывала об этом с негодованием.
— Вашей тетушке никогда не приходило в голову, что от этих преследований можно освободиться юридическим путем?
— Понимаете, сэр, он же ей муж — куда от этого уйдешь?
Девушка говорила просто, но твердо.
— Скажите, Мэри, он ей угрожал?
— Уж так угрожал, сэр, слышали бы вы, что он ей говорил. И горло он ей перережет, и все такое прочее. Ругался да чертыхался — и по-английски, и по-немецки. А тетя все же говорила, что, когда они поженились, он был молодец молодцом. Страшно подумать, сэр, до чего может докатиться человек.
