Через несколько минут он снова попытался дозвониться, но безуспешно. Тогда он призвал на помощь своего слугу Джорджа и велел ему звонить до тех пор, пока леди Четертон не ответит. Он знал, как она любит болтать по телефону.
Пуаро опустился в кресло, осторожно снял свои лакированные туфли, пошевелил затекшими пальцами и откинулся на спинку.
«Старею, — пробормотал он. — Быстро устаю… — Но тут же не без гордости воскликнул:
— Но серые клеточки еще работают! Правда, не так, как прежде, но все-таки! «Отелло», да-да… Кто упомянул об этой пьесе? Ага, миссис Спенс. Чемодан… Ширма… В позе спящего человека…
Все продумано! Заранее и до мельчайших подробностей.
Убийца наверняка был очень доволен собой…»
Вошел Джордж и доложил, что леди Четертон у телефона.
— Это Эркюль Пуаро, мадам. Могу я побеседовать с вашей гостьей?
— О, разумеется, мосье Пуаро. Вам удалось что-нибудь для нее сделать?
— Пока нет, мадам, но я не теряю надежды.
В трубке раздался нежный голос Маргариты Клейтон.
— Мадам, когда я спросил вас, не заметили ли вы чего-либо необычного в гостиной в тот вечер, вы попытались что-то вспомнить, но не смогли. Может быть, вы имели в виду ширму?
— Ширму? Ну да, конечно. Она была сдвинута.
— Вы танцевали в тот вечер?
— Немного.
— С кем больше всего?
— С Джереми Спенсом. Он прекрасный танцор. Чарлз тоже неплохо танцует, но не так хорошо, как Джереми.
Чарлз танцевал с Линдой Спенс, а потом мы менялись.
Джок Макларен вообще не танцует. Он ставил пластинки, те, что мы просили.
— А потом вы все слушали классическую музыку?
— Да.
Наступила пауза. Ее нарушила Маргарита Клейтон:
— Мосье Пуаро, что.., что все это значит? У вас есть новости для меня?
— Мадам, вы когда-нибудь задумывались над чувствами людей, которые вас окружают?
— Мне... мне кажется, да. — В ее голосе мелькнуло легкое удивление.
— А мне кажется, нет, мадам. Я думаю, вы о них просто не имеете представления. В этом ваша трагедия.
Однако к трагическому концу приходят другие, но не вы.
Один человек сегодня упомянул в разговоре Отелло. Помните, я спросил, не ревновал ли вас муж, и вы мне ответили: «Возможно». Но ответили так беззаботно, как дитя. Так, наверное, ответила бы Дездемона, не подозревающая об опасности, которая ей грозит. Разумеется, она тоже знала, что существует такое чувство, как ревность, но она не понимала его, ибо сама никогда не испытывала ревности, да и вообще была не способна испытать ее. Я думаю, она не знала, что такое всепоглощающая страсть. Она любила мужа романтической любовью, восхищаясь им как героем, она питала чистое и невинное чувство привязанности к своему другу Кассио… Именно потому, что ей самой была неведома страсть, она и сводила мужчин с ума. Вы понимаете, о чем я говорю, мадам?
