Приключение рождественского пудинга
1
— Крайне сожалею, но… — начал Эркюль Пуаро.
Его перебили. Перебили не то чтобы грубо или нетерпеливо, а очень даже вежливо и изящно, будто и не перебивая вовсе, а только пытаясь уберечь от непоправимой ошибки.
— Пожалуйста, не отказывайте нам так вот сразу, мосье Пуаро. Это вопрос государственной важности. Ваше сотрудничество будет по достоинству оценено в самых высоких кругах.
— Вы слишком добры, — замахал руками Пуаро, — но я никак не могу согласиться на ваше предложение. В это время года…
И вновь его перебили.
— Рождество! — внушительно произнес мистер Джесмонд. — Самое настоящее Рождество в английской глубинке.
Пуаро вздрогнул. Мысль об английской глубинке в такое время года была ему совсем не по душе.
— Старая Англия, традиции, Рождество! — расписывал мистер Джесмонд.
— Но я-то не англичанин! — возразил Эркюль Пуаро. — На моей родине Рождество — развлечение для детей. Вот Новый год — это да, это мы празднуем.
— О! — воскликнул мистер Джесмонд. — Рождество в Англии — это нечто грандиозное, и уверяю вас, в Кинге Лэйси вы убедитесь в этом как нигде еще. Такой очаровательный старинный особняк… Поверите ли, один из его флигелей — постройка четырнадцатого века!
Пуаро поежился. Одна мысль об английских средневековых замках внушала ему ужас. Он еще не забыл тех страданий, которые ему пришлось испытать, живя в подобных особняках. Пуаро обвел взглядом свою уютную современную комнатку с батареями центрального отопления и последними техническими ухищрениями, исключающими малейший сквозняк, и несколько успокоился.
— Зимой, — твердо сказал он, — я не покидаю Лондона.
— Мне кажется, мосье Пуаро, вы не совсем понимаете, насколько серьезно наше положение.
Мистер Джесмонд взглянул на своего спутника и снова повернулся к Пуаро.
Спутник его до сих пор не сказал ничего, кроме вежливого и ни к чему не обязывающего «как поживаете?». Теперь он сидел, разглядывая свои начищенные ботинки, и его кофейного цвета лицо выражало крайнюю степень уныния. Это был молодой человек никак не старше двадцати трех лет и, без всякого сомнения, абсолютно несчастный.
— Да-да, — сказал Эркюль Пуаро. — Разумеется, положение серьезное. Я понимаю. Мои симпатии всецело на стороне его светлости…
— Положение крайне деликатное, — снова вмешался мистер Джесмонд.
