Когда они въезжали в замок, у Камбера появился другой повод для беспокойства. В толпе придворных, среди фрейлин королевы, рядом с ней, архиепископом Энскомом и другими священнослужителями, стояла Эвайн, маленькая, одинокая и потерянная. Жена Катана Элинор теребила ее за рукав, а толпа теснила со всех сторон.
Остановив коня посреди замкового двора, Камбер видел только свою дочь, но принадлежал другим. К нему направлялся Энском. Он спешился и ожидал архиепископа, указав Рису на Эвайн.
– Подойди.
Опускаясь на колени, чтобы поцеловать перстень архипастыря, он опустил глаза.
– Ваша милость, – невнятно начал Камбер.
Кивнув, Энском поспешно поднял его. Взгляд священнослужителя остановился на гробе. Старик прикрыл рукой глаза и смахнул навернувшиеся слезы, потом торжественно опустился на колени рядом с гробом и стоял, склонив голову. Вслед за ним преклонили колени другие клирики. Гул оживленных голосов сменился благоговейной тишиной.
Встали на колени и Камбер, и, рядом с ним, Йорам. Он тоже видел Эвайн среди встречающих. К ней наконец-то протиснулся Рис и обнял, а она спрятала лицо на груди мужа. Встреча Синила с женой получилась куда прохладней, в этот момент короля, кажется, куда больше занимало происходящее у гроба.
Лицо Синила было бесстрастно, когда он в сопровождении свиты удалялся в покои, но неприятное предчувствие осталось у Камбера. Радовало только одно – Рис добрался до Эвайн и его дочь уже все знает. Надо поскорее самому объясниться с ней и окончательно успокоить.
В это время Энском закончил молитву, перекрестился, поднялся, и опять начались странные вещи. Священники приняли тело у сопровождающих рыцарей и направились к королевской часовне, Энском обернулся к Камберу, встал между ним и Йорамом, положив руки им на плечи. Траурный кортеж почти целиком скрылся под сводами часовни, туда же довольно решительно архиепископ увлекал отца и сына. Поднимаясь по ступеням, Йорам покачнулся.
– Я думаю, Йорам, ты понимаешь, как тяжело мне было услышать весть о смерти твоего отца, – ровно заговорил Энском, останавливаясь перед входом в часовню. – Мне не нужно объяснять тебе, мы были с ним, как братья, его дружба так много значила для меня. Надеюсь, ты примешь мою посильную помощь во имя памяти и той привязанности, которую я всегда к тебе испытывал.
Йорам принялся складывать слова признательности, подобающие скорбящему сыну. Камбер знал, какой трудной была для него эта задача.
– Алистер, – продолжал архиепископ, искоса глядя на Камбера, – я знаю, вы будете очень тосковать по Камберу, в последнее время вы сблизились и со всей его семьей. Поэтому, надеюсь, вы не сочтете дерзостью мою просьбу о большой услуге.
