В голову закрадывались чудовищные вопросы. Кому они служат? Кто владеет их душами? Может, могущество дерини от Лукавого? Будь проклят враг рода человеческого вместе со своими прислужниками. Тогда все происходящее с ним – бесовское искушение, его морочат, внушая веру в полезность магии. Он кое-что слышал о зверствах, богохульстве и иных мерзостях, которыми было отмечено правление Имра. Его кровосмесительный брак с родной сестрой Ариэллой был не последним в этом устрашающем перечне. А Синилу, затворившемуся от мира за монастырскими стенами, становилось известным далеко не все.
Он вздрогнул, вспомнив, что сейчас не один. Каллен выжидающе глядел на него, ледяные глаза до самых глубин светились ясным светом доброжелательности, надежды и еще чего-то, чего Синил никогда прежде не замечал на морщинистом лице.
Еще секунда, и Синил поддался бы искушению довериться, открыться и вручить свои мысли другому, поделиться горестями, страхами и опасениями за свою судьбу и будущее того мира, в который он был ввергнут против воли.
Но прошло еще мгновение. И он уже не мог сделать этого – только не сейчас и не здесь, в окружении Камбера и его сообщников, всех этих дерини. Не стоит. Пока…
Вздохнув, он покачал головой и бросил перчатки на пол рядом с мечом. Когда он наконец посмотрел на Каллена, его глаза покраснели и едва не наполнились слезами.
– Благодарю, отец Каллен, но уже поздно, к тому же у меня ноет каждая косточка. Пока будет довольно и того, что вы станете извещать меня о малейшем изменении планов. Сейчас мне хотелось бы отойти ко сну.
– Как прикажете, Ваше Величество. Потупив взор, настоятель поднял шлем, перчатки и встал, наконец-то взглянув на короля. Он собирался заговорить, но потом поклонился и вышел, не оглядываясь. Синил оставался недвижим.
Даже после ужина он не пришел в себя. Принял ванну, помолился и лег, но сон не шел к нему. Он ворочался, дремал, погружался в кошмары и снова страдал от бессонницы; казалось, этому не будет конца.
Однажды он даже поднялся, зажег свечу, бездумно глядел на огонек и старался обрести ясность в мыслях.
В конце концов он встал за несколько часов до рассвета, надел костюм для верховой езды – мягкая кожа почти не стесняла движений. Натягивая сапоги, он вздрогнул от боли, сразу вспомнив все прелести путешествия верхом, и замахал руками на Сорла, разбуженного возней и заглянувшего к нему. Синил прицепил к поясу кинжал, решив, что в военном лагере королю не пристало появляться без оружия, набросил на плечи черный плащ, завязав его под горлом, и надвинул отделанный мехом капюшон. Считая, что экипирован полностью, он выскользнул наружу, ходьбой будоража кровь и прогоняя вялость мышц.
