— Ну, этого тут поблизости нету… — Иващукин задумался на минутку, и вдруг его осенило: — Слушай, а давай заготовку пушнины проверишь?
— Давай! — согласился Добрынин.
— Отлично! — улыбнулся командир части. — Поедешь в Бокайгол, там и радиостанция есть, радист Петров сидит. Если что — можешь через него с нами связаться.
— А как я туда доеду?
— Ну, брат, что мы тебя не отвезем, что ли, — развел Руками полковник. — А танк у нас для чего?
Добрынин окончательно успокоился.
— Давай я тебе на карте покажу! — сказал, поднимаясь из-за стола, Иващукин. Карта висела на стене.
— Вот, смотри, здесь мы! — Иващукин ткнул толстым пальцем в красную точку, вокруг которой разливалось сплошное салатное пятно. — А вот тут Бокайгол!
Добрынин, следивший за пальцем полковника, удивился расстоянию, но промолчал.
— Ближе только Хулайба, но ты уже там был! — развел руками Иващукин.
Народный контролер кивнул.
Через полчаса заправленный под завязку танк стоял перед входом в домикштаб. Рядом с боевой машиной переступал с ноги на ногу солдатик-танкист.
Урку-емец сердечно прощался с военными друзьями. Даже прапорщик, самый угрюмый и нелюдимый среди местных военных, и тот пришел обнять Дмитрия Ваплахова.
Добрынин зашел в комнату-казарму забрать свой вещмешок.
Вышел во двор. Глотнул морозного воздуха и потопал к танку, на ходу застегивая подаренный Иващукиным кожух.
Подошли туда и полковник с двумя солдатами, несшими ящик бутылок питьевого спирта.
— Че это? — спросил Добрынин.
— Это Дмитрия хозяйство! — ответил полковник. — Это он честно в карты выиграл! Пригодится в дороге!
Прощание было кратким.
Затащив ящик бутылок в танк, солдаты выбрались наружу, потом в люк спустился Ваплахов, Добрынин и солдат-танкист. Загудела тяжелая машина и поехала, оставив позади военный городок и его обитателей.
Первое время ехали молча. Урку-емец пребывал в грустном настроении — видимо, не хотелось ему покидать военный городок и новых друзей.
Добрынин думал о громадности Родины. О том, что сердце Родины Москва — намного теплее далекого Севера.
Вскоре ему надоело молчать и, вытащив из вещмешка мандат на имя Ваплахова, он протянул документ Дмитрию.
Дмитрий, прочитав свой мандат, просиял.
— Я теперь тоже русским могу быть?!
— Почему? — Добрынин удивился.
— Ну раз я — помощник русского человека Добрынина то я могу тоже русским быть?! — повторил свой невнятный полувопрос-полуутверждение урку-емец.
— Зачем тебе русским быть? Ты же урку-емец!
Слова народного контролера дошли до Дмитрия, и он задумался.
