Однако нигде не было видно ни души. На улицах и в окрестностях царила необычная, настороженная тишина. Девочки под утро замерзли, скорчились под постилкой и прижались друг к дружке, но спали так сладко, что было жалко их трогать. А Вере уже нужно было идти. Она смотрела на свои покрывшиеся росой вещи, и ей было приятно, что приютила детишек, хоть сама почти не спала. Между тем мать девочек, услышав, что Вера встала, тоже поднялась, тихо охнула от боли и начала поправлять волосы, потом прожженную местами одежду.
– Наденька! – позвала она старшую дочь. – Вставай, дитятко, пойдем. Тете шинель нужно взять.
– Куда ж вы пойдете? – спросила Вера.
– Сама не знаю, – подняв к ней глубокие заплаканные глаза, ответила женщина. – К себе во двор пойдем.
– А если немцы?
Женщина испуганно заморгала:
– Неужели придут?
– Трудно сказать. Фронт ведь близко.
– Боже мой, боже!
– Вчера я мужа проводила на фронт, – продолжала Вера. – Он остался километров за десять отсюда.
– Мужа? – Женщина подошла к Вере.
– Несколько дней назад встретились и опять расстались. Не знаю, увидимся ли еще…
– А я своего позавчера отправила, – приглушенным голосом сообщила женщина. – Дети еще не знают: сказала, что в район уехал. Все ожидают, скоро вернется.
– Может, разбудим девочек и пойдем потихоньку? – неуверенно предложила Вера. – Жалко мне вас покидать.
– Куда же мы пойдем?
– Хоть в наш район. Туда, где я работаю.
– Далеко?
– Отсюда километров пятьдесят будет.
– Ой, нет! – вскрикнула женщина. – Как же я тут все брошу? У нас ведь и скотинка, и то да сё…
На западе, за смутно синевшим вдали лесом, стало что-то греметь. Гром доносился равномерно: то мощные глухие раскаты сотрясали землю, то вдруг они сливались в один сплошной зловещий гул.
– Опять летят! – испуганно сказала женщина и начала будить девочек, чтобы укрыть их за камнями.
– Нет, это что-то другое, – вздохнула Вера, – там, видно, бой идет. – У нее больно сжалось сердце: «Там и Андрей. Напрасно я его ожидаю».
Взяв с земли свои вещи, Вера стала прощаться. Девочки, хмурые и заспанные, уже сидели на камне. Им было зябко, а еще больше обидно оттого, что так рано разбудили. Покидая их, Вера с жалостью посмотрела на шинель и постилку, еще хранившие тепло детских тел.
Долго потом перед ее глазами были хмурые лица девочек, которые очень хотят спать.
