Он усадил ее на одинокую лавочку у ворот и стал ждать, когда же с ней можно будет поговорить, выяснить, что все-таки произошло.
В это время у могилы тети Любы происходило следующее. Молчавший все это время второй мужик сказал:
— Ну и дурак ты, Витя! Зачем девку перепугал?
— Да так. Я, понимаешь, люблю подшутить над такими зелеными. Не знал же, что она дура нервная. Плевать! Так мы сам-то памятник устанавливать сегодня будем? Или завтра?
— Давай сегодня. И цветник тоже. До вечера должны успеть, — ответил второй мужик, поднимая с земли лопату. — Очень уж Зинаида, соседка моя, просила.
— И что это за цирк? — Олег выжидательно посмотрел на хлюпающую носом Диану.
— Это не цирк, — всхлипывая, ответила она, глядя в пространство глазами, полными слез. — Это ужас.
— Какой ужас? Два идиота с похмелюги какую-то пургу несут, а вы…
— Поверьте, я не могу вам всего рассказать, но это — серьезно.
— Что серьезно — бегающие туда-сюда покойники?
— Я не могу всего рассказать!
— Нет уж, будьте добры — рассказывайте! А то вас еще что-нибудь и в самый неподходящий момент приведет в дивное состояние, которое я имел счастье только что лицезреть.
— Вы решите, что я сумасшедшая.
— Этого вы уже можете не бояться…
— Издеваетесь?
— Вот, так лучше. Что, собственно, происходит?
— Сама толком не пойму. В общем, я… видела тетю Любу.
— Естественно.
— Как раз нет. Я ее видела после похорон. Живую. Думала — с ума сойду. Ничего не поняла, старалась забыть. А тут — сами слышали.
— Ладно, поехали в Москву. Если проблемы станут множиться с такой скоростью, мы будем погребены под ними заживо. Все обдумаем по дороге. Насчет тети Любы — не знаю, что или кого вы видели, но уверен, что не тетю.
— А как же этот, на кладбище?
— Забудьте. Попросим Зинаиду Петровну разобраться, она человек деятельный, решительный, у нее и живой-то не очень забалует.
Реакция Шургина подвела. Он увидел непонимающий взгляд Дианы, устремленный ему за спину, услышал крадущиеся шага, но обернуться не успел — голова словно раскололась надвое, брызнули цветные искры, и наступила ночь.
— Ты мешки приготовил?
Это было первое, что он услышал, придя в себя.
Голос оказался мужским, молодым и бодрым.
— Приготовил. Только в траве найти не могу.
Это ответил человек постарше, вроде даже с одышкой. Голос хрипловатый, как у курильщика с многолетним стажем.
Говорили громко, не таясь — значит, не боятся, уверены, что никто их не видит и не слышит. Или, что вероятно, их и впрямь никто не слышит!
