— Понятно, — пробормотал Шургин и поставил свой бокал обратно на столик. Потом потер щеки руками и добавил: — Ситуация проясняется.
С хмурым видом поднялся на ноги и сказал:
— Извини, Наталья, но мне надо идти. Обстоятельства резко изменились.
Вероятно, время для строительства серьезных отношений еще не пришло. Личная жизнь — такая вредная штука, которая либо устраивается сразу и сама собой, либо не устраивается вовсе, сколько бы сочувствующих друзей и родственников ни участвовало в процессе. Количество приложенных усилий тоже не имеет значения.
— Ты, конечно, предупреждал, что мы проведем вместе немножко времени, — растерянно сказала Наталья, семеня за ним в коридор. — Но я не думала, что настолько немножко.
Чтобы хоть как-то ее приободрить, Шургин наклонился и на прощание поцеловал ее в лоб. Секунду помедлил, наклонился еще раз и поцеловал в щеку. Сделал, так сказать, вклад в их общее будущее. Если он решит на ней жениться, она, наверное, согласится. Может быть, поудивляется немножко для приличия, а потом скажет: «Да!» И бросится ему на шею. Все женщины, получив предложение руки и сердца, страшно радуются, независимо от того, собираются они его принимать или нет. Тщеславные создания!
Он ехал на первый этаж и намеренно забивал себе голову всякой чепухой. Потому что в лифте не работал мобильный и не было возможности немедленно начать действовать. Но как только он очутился на улице, сразу же ринулся в бой. Через четверть часа он уже знал, в какую больницу отвезли Дениса Звенигородского, и отправился туда. Если с его женой все в порядке, она сейчас наверняка рядом с мужем — какие бы там отношения у них ни сложились.
Карьеристочки в больнице не было. Он расспросил тут и там, не видел ли кто плачущую молодую женщину с медового цвета волосами до плеч, в очках и, возможно, с портфелем в руках. Результат был отрицательным. Тогда он пококетничал с регистраторшей, заплатил лифтеру и провел короткую операцию по обезвреживанию дежурной медсестры реанимационного, отделения. Медсестра оказалась девушкой бывалой и сдалась только после мощного штурма — потребовались деньги, конфеты, обещания и даже один долгий поцелуй в запястье, пахнущее антисептиками.
— Его жена была здесь, — шепнула она Шургину в ухо, коснувшись его влажными губами. — Но как раз сейчас ее увозят.
— Как это увозят? — опешил тот. — Кто? — Он ничего не понимал. — Она что, обезумела от горя?
— Ну, что вы, в самом деле! Женщина еще не приходила в сознание.
