Я сам. Но это — сказать лишь просто. Как? Удар из-за угла? Ну да… Ведь посильней меня, проклятый он, придворный капельмейстер. Опять же — драка и возня. Кровь… А потом убийцу сыщут! Нет, надо так, чтоб — наверняка, и риску не было б, и шума. Вот — заболел нежданно, да помер, и врачи бессильны были…
Так значит — яд. Ну, что ж, не первый я, и не последний, уж точно, кто к средству верному прибегнуть рискнул. И яд ведь есть, надежный яд, достался мне давненько, но — до сих пор силен. Он действует не сразу, мой милый яд, на ужин принятый, лишь к ночи к смерти он приводит. Без вкуса и без запаха, испил — и не заметил!
Что ж, решено? Что решено?! Убийцей стать? Позор? Но почему ж… Когда других путей Судьба мне не дала. Нет, нет, не так — я лишь Судьбы предначертанье. Но — страшно мне.
Страшно мне? Вот, вот! Доколе буду я лишь жалкой тварью, Судьбою понукаемой и битой? Да кто я, в самом деле? Игрушка ли Судьбы, или ее я Повелитель? Да, стану я Судьбой повелевать! И будет все у ног моих. А сделать-то всего — подсыпать яду другу… Другу? Да он не друг мне, нет, он враг, а враг достоин смерти! И только так…"
* * *
— Ведь мы с тобой друзья, Сальери?
— Конечно же, друзья!
— Ты — лучший друг мне, только ты, лишь музыку мою ты — понимаешь!
— Но, почему же, и другие, многие другие…
— Ты — мой учитель!
— Брось, Моцарт…
— Нет, послушай, — садится за клавесин, играет, — не будь тебя, не слыша оперы твоей, такого б я не написал!
— Ну, моего здесь — ничего, или почти что ничего!
— И все ж тебе я благодарен.
— А я тобою восхищен, ты гений, Моцарт! Как я горд, что ты мой друг!
— Да брось, смущаешь ты меня!
— Нет, правда, горд… И двери дома моего распахнуты тебе всегда, дружище!
— Послушай, раз уж мы друзья, пора нам выпить так, как пьют друзья…
— На брудершафт? Пожалуйста, я буду рад, сейчас нальем бокалы мальвазии сладчайшей… Вот этот — вот, тебе, а этот — мне!
— Постой, сыграй сейчас мою любимую, ну, знаешь сам…
«Так, Сальери за клавесин уселся, бездарь, он думает, что нравится его набор нот жалких мне? Ну что ж, момент удачный, и вот он яд, а вот бокал. Густое красное вино, насыпал — и не видно! Теперь не ошибиться бы, хотя — все просто…»
— Всегда я рад сыграть тебе, дружище Моцарт! Давай же выпьем! — пьют, перекрестив руки, — Вот так, как настоящие друзья… Ведь знаю Моцарт, вот — меня забудут, а оперы твои, симфонии да пьесы, их сотни лет еще везде играть все будут!
— Да брось ты…
