– Ну и как там? – спросил Альперович, – аминазином кормили, как генерала Григоренко?
– А что, генералы тоже косят? – хихикнула Марина, а Белов в этот момент снова завладел бутылкой и сказал, что надо выпить за покойного генсека.
– А еще лучше – каждому в его память рассказать по анекдоту.
– Мой любимый, – сказал Леня, – это про то, как вампиры волокут Леонида Ильича, а один другому говорит: «Ну как, за стаканами пойдем или здесь горло прокусим?»
– А тот отвечает, – подхватил Альперович, – «Ты что? Как можно? Пять звездочек – из горла?»
– Кончай стебаться, – сказала Марина, – все-таки человек умер.
– Тем более что и Героем он был, кажется, шесть раз, – сказал Белов.
Первая бутылка быстро кончилась, принялись за вторую. Альперович расчехлил беловскую «Кремону» и тихо настраивал ее в углу, перебирая струны своими длинными пальцами.
– Может, не стоит? – спросил Леня, поправляя очки, – ведь люди сбегутся.
– На хуй, – сурово сказал Андрей и, ударив по струнам, шепотом запел «Дай мне напиться железнодорожной воды». Этим летом он был в Питере, переписал себе кассету «Аквариума» и теперь пел только Гребенщикова.
– Кайфовая вещь, – сказал Леня.
– Ага, – согласился Альперович и открыл третью бутылку.
Вермут кончался стремительно. Женя уже чувствовала, как лестница плывет у нее перед глазами, и все плотнее прижималась к Крису.
– А системный пипл любит «Аквариум»? – спросил Белов.
– Только пиплы и понимают «Аквариум», – ответил Крис.
– А я больше люблю Цоя, – сказал Белов.
– Кто это? – спросила Женя.
– Тоже из Питера, – ответил Белов, – китаец, как Брюс Ли. Тут у нас одному земляки кассету прислали, там всего пара песен было… Альперович, дай гитару, я спою.
Белов ударил по струнам и во все горло запел:
Ночь коротка, цель далека,
Ночью так часто хочется пить,
Ты выходишь на кухню,
Но вода здесь горька,
Ты не можешь здесь спать,
Ты не хочешь здесь жить.
На третьем куплете с парадного входа раздались возмущенные голоса, и в окне появилось недовольное женское лицо. Тетка строго посмотрела на развалившихся на ступеньках молодых людей и, бормоча что-то себе под нос, пошла дальше.
– Кончаем песни, – сказал Леня.
Белов отложил гитару.
– Женька, а куда Лерка подевалась? – спросил он.
– Болеет она, – ответил Альперович.
Женька вспомнила про подругу, и, словно искупая злорадство, которое она иногда испытывала, захотела рассказать о ней что-нибудь хорошее.
– А вы знаете телегу про цветик-семицветик? – спросила она.
