Ловцы звёзд | страница 4



В минуты глубокого, пугающего затишья, когда вдруг стихает злободневная суета и слова смолкают, потому что нечего сказать, люди хватались за мысль, что Звездный Рубеж – это всего лишь диковинная страна, ждущая первопроходца – мысленная литания для изгнания страшного духа безмолвия. Людей манила эта богоподобная сила. Глаза безбожников искали богов в величественной мощи неизвестного – технологического эквивалента Иеговы Ветхого Завета.

А когда мысль людей отвлекалась от Звездного Рубежа, она обращалась к небесным сейнерам. Звездоловам.

Вообще-то звездные рыбаки не должны были бы быть тайной. Это были люди. Звездный Рубеж – это был просто мертвый, металлический, машинный голос, бормочущий какие-то безумные слова на нечеловеческих языках, игрушка вооруженных строителей пирамид, исчезнувших так давно, что не осталось даже расы, которая бы их помнила.

Но сейнеры из-за самой своей человеческой природы стали еще большей, пугающей загадкой.

Наземники абсолютно не воспринимали спокойной, неизменной культуры звездоловов. Они жаждали неоспоримого мира звездоловов, но не принимали их блаженного застоя. Опасной была дорога сейнеров, и причудливо вилась она среди волчьих ям инь и янь ревности и зависти.

Мойше стряхнул с себя задумчивость. Работа прежде всего. Надо быть начеку. На волоске висят много жизней, готовые сорваться при малейшем неверном шаге, и первой в этом списке – его собственная.

Он вошел в терминал порта Блейк – обширную пещеру из стекла, пластика и стали. Уходящий вдаль пол был перекрестком цветов и движений; пасти входов и выходов открывались в другие миры.

Когда-то Мойше хотел быть поэтом, странствующим Гомером космоса – как Чижевский. Детская, наивная мечта. Как мечта овладеть тайными силами, найдя ручки, которые ими управляют.

Инструктор велел ему критически прочесть Чижевского, а потом заставил исследовать собственные тайные образы космоса, ночи и материнского Чрева. Это был кошмар ночного полета на метле. Темные закоулки разума оказались землями разрушения и ужаса, в которые он никогда ни за что не заглянет снова. Муза покинула его ради более светлых небес. Теперь он баловался прозой – «Все, кто был в Иерусалиме до меня».

На этом задании будет время его как следует отшлифовать.

Его охватил свет. Вокруг стоял густой запах человеческих тел. Туда-сюда мотались люди, как роящиеся пчелы, потерявшие вдруг свою королеву. Освежители воздуха не справлялись с миазмами. Все, как в любом терминале, где ему приходилось бывать.