В лифт вплыла жирная, безвкусно одетая женщина с двумя пуделями и ожерельем, стоившим бы целое состояние, будь оно настоящим.
– Пятый, пожалуйста. – И, пока Нивен не взял неверной ноты, сразу же:
– Вы только приехали? Не с этой планеты?
Нивен что-то утвердительно хмыкнул. Надо было придумать, как отвлечь эту бабу, пока Маус выйдет из своего состояния.
– Как чудесно! Дайте-ка я угадаю… Из внутренних миров?
Нивен снова хмыкнул. Он подумал, что эта нарочитая грубость ее достаточно отвлечет. Когда дверь открылась на четвертом этаже, он мягко тронул Мауса за рукав.
– Стоять!
Из жирной ладони выглянул миниатюрный игольчатый пистолет. Женщина сбросила маску светской дамы, как змея кожу, и показалась сталь под стать Маусу и Нивену.
– Поедем вместе. – Двери закрылись. – Спасибо.
Нивен взглядом отделил от нее маскарадный костюм и фальшивые накладки и разглядел врага.
Это была Сексон с'Плез, сангарийский резидент на Сломанных Крыльях.
«Хватку теряешь, – подумал он о себе. – Один только жир уже должен был тебя насторожить».
Было подозрение, что Плез – проктор Сексонов, одной из Первых Семей Сангари. То есть по рангу она была на уровне сенатора планеты…
Назначение резидента такого ранга в захолустный мир и было причиной, побудившей Луну-Командную послать сюда свои ударные силы.
Нивен подумал, как она могла так быстро на них выйти.
На пятом этаже кабину ждали два нервных костолома в плохо пригнанной форме служащих отеля. Это была высокая, бледная пара с пшеничными волосами – наверняка братья.
– Который тут Нивен? – спросил тот, что постарше.
– На выход! – Женщина показала пистолетом. Еще четыре пистолета уставились на них из рук братьев.
«Осторожно, – подумал Нивен и медленно поднял руки. – Эти ребята – любители и могут начать стрелять, если перепугаются».
– Толстяк – Нивен. А желтомордый, наверное, Пиао.
Сведения о сообщниках Стардастера были так же туманны, как о нем самом, но одним из немногих известных имен было Джон Ли Пиао. Говорили, что он в организации человек номер два и главный костолом. Но лицо носителя этого имени было так же неизвестно, как лицо Стардастера.
– Я не хотел бы вас огорчать, – начал Нивен, пытаясь изобразить перепуганного и разозленного постороннего и не испытывая трудностей с изображением страха, – но, боюсь, вы ошиблись…
– Заткнись, скот! – рявкнула женщина. «Прилипчив земной жаргон», – подумал Нивен. А братья прищурили глаза и поджали губы. Это хамство касалось и их. Слово «скот» было у сангарийцев самым страшным расовым оскорблением. Нивен сделал невинное лицо.
