— Это его товарищи по звену, — сказал капитан Хижняк, чтобы разрядить обстановку. И показал на Менджеридзе и Чеботаря. Поискал глазами Никольского и добавил: — И еще у него один друг был — курсант Никольский.
— Где Никольский?
Кацуба и вовсе вжал Никольского в угол своей широкой спиной.
— Никольский плохо себя чувствует... Перенервничал.
Генерал посмотрел на Кацубу, увидел за его спиной Никольского с гитарой и сказал родителям Сергеева:
— В части, где до нашей школы служил ваш сын Дмитрий, он был представлен к медали «За отвагу»...
— Он писал, — тихо проговорила мать.
— Мы получили его награду. Хотели вручить... и... Вот. — Генерал протянул матери открытую коробочку и удостоверение.
В коробочке тускло поблескивала солдатская награда Митьки Сергеева.
— Спасибо. — Мать снова мелко закивала головой в шляпке.
— Пять тысяч километров от передовой!.. — сказал отец и стал комкать свою шапку, чтобы унять дрожь пальцев. — Пять тысяч километров...
* * *
В маленьком дворике дома Ивана Никаноровича Кацуба колол дрова. Был он в одной гимнастерке, без ремня, волосы слиплись от пота.
Наталья брала наколотые полешки и грузила на вытянутые обрубки рук Ивана Никаноровича. Иван Никанорович задирал голову вверх, чтобы побольше уместилось, и лихо покрикивал:
— Грузи, грузи, Наталья! Ложи наверх вон то, сучковатое!
Наталья клала наверх, к самому подбородку Ивана Никаноровича «вон то, сучковатое», и Иван Никанорович, гордый своей полезностью, волок дрова в дом.
А Кацуба все рубил и рубил без остановки...
Наталья смотрела ему в спину. Потом сказала:
— В Ленинград уже можно без пропусков ехать...
Кацуба так и замер с топором над головой.
— Откуда ты знаешь? — спросил он, тупо разглядывая полено на чурбаке.
— Знаю. И люди уже возвращаются.
Кацуба шумно выдохнул и изо всей силы хрястнул топором по полену. Полено разлетелось на две половинки, и топор застрял в чурбаке.
Вышел из дома Иван Никанорович. Кацуба силился выдернуть застрявший топор.
А потом поднял топор вместе с чурбаком над головой и со страшной силой ударил обухом о землю. И развалил чурбак пополам. Повернулся к Наталье и сказал:
— Ты со мной в Феодосию поедешь. В Крым... — Но это показалось ему недостаточно убедительным, и он добавил: — Там море теплее вашего...
И снова стал колоть дрова.
Иван Никанорович сделал вид, что ничего не слышал, и прямо с крыльца крикнул Наталье:
— А ну, давай грузи. Грузи, грузи, Наташка! Ты не гляди на мене! Не гляди! Я ужасть какой здоровый! Иногда даже стыдно!
