Все разобрали свои доли в заранее приготовленные матерчатые торбы. Только одна доля – Сергея – продолжала лежать на газетке.
Старшой показал Сергею – забирай, мол, но тот с места не двинулся. Стоял и тупо смотрел себе под ноги на печенку.
– Тебе жить, – равнодушно пожал плечами старшой, и все четверо пошли в разные стороны. Загипнотизированные запахом, замерли голодные бездомные городские собаки…
Лежала сырая говяжья печенка на земле, на подстеленной газетке. Стоял над ней бывший капитан, бывший летчик-истребитель, прошедший к своим двадцати семи годам огонь, воду и медные трубы. И черт знает, что творилось у него сейчас в голове…
И вдруг в отчаянии и ярости – с размаху ногой по этой проклятой печенке!… Полетели вверх кровавые ошметки, шлепнулись метрах в пятнадцати, и тотчас бездомная собачья свора сцепилась над ними в смертельной драке…
Вечером сидели дома, ужинали. Вовка капризничал, не хотел пить молоко. Сергей мрачно ковырял вилкой картофель.
– Меня еще на полставки в поликлинику взяли процедурной сестрой. Так что живем, ребята!… Вовик, не вороти нос. Допей молоко, пожалуйста! Сережа, подлей масла постного в картошечку, а я еще лучку подрежу, хочешь? – щебетала Маша, тщательно скрывая усталость.
Сергей вынул красную тридцатку, положил на стол.
– Вот это да! Вот это да!!! – поразился Вовка.
Маша зашла сзади, обняла Сергея, стала целовать его в макушку:
– Ах ты ж наш добытчик! Ты ж наш кормилец!
Без стука открылась дверь, заглянула Нюська в крепдешиновом платье, голова – в туго накрученных бигудях.
– Эй, соседи! Вовка задрыхнет, поднимайтесь ко мне. У меня новый хахаль объявился. Из милиции. Божится, что неженатый.
– Спасибо, Нюся. Сережа устал, да и я неважно себя чувствую…
– Да бросьте вы! Поднимайтесь! Печеночки нажарю… Я сегодня такую печенку у одного ханыги купила – пальчики оближете!
– Вот печенку я люблю, – твердо сказал Вовка.
– Марш в постель! Чтобы через минуту я тебя не видел, – тихо приказал ему Сергей.
– В следующий раз, Нюсенька. – Маша тревожно посмотрела на Сергея.
– В любое время дня и ночи, – предложила Нюська. – Помешать нам не бойтесь – все равно ему с первого раза ничего не обломится.
Нюся закрыла за собой дверь, и было слышно, как она затопала к себе на второй этаж.
Ночью лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Не спали.
За занавеской сопел разметавшийся во сне Вовка.
Наверху патефон играл «Рио-Риту», смеялась Нюська, бубнил неразборчиво мужской голос.
