– Конечно.
И Мак-Гиви с головой погрузился в работу. Он схватил микрофон программирующего устройства и стал диктовать разнообразные инструкции. Майк подумал, что доктору было бы проще проделать всю операцию самому. Но машины не чихают, работая над линией подбородка…
– Ложитесь сюда, – сказал Мак-Гиви, указывая на койку, которая, очевидно, втягивалась в нишу в стене. Оттуда начиналось темное царство хирургических лезвий. – Разденьтесь.
– Раздеться для операции над лицом?
– Надо простерилизовать все. Кожу легче стерилизовать, чем одежду.
Следуя инструкции, Майк лег на койку. Ножек у койки не было.
– Ступни сомкнуты и находятся под прямым углом к телу, – сказал Мак-Гиви.
Майк напряг ступни, и в пятки вонзились иглы. На миг перед глазами ярко вспыхнули все цвета радуги, звуки стали одним тонким писком, запахи антисептиков приобрели невыносимую остроту.
А потом была тьма…
А потом был свет…
Он поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого блеска, и пальцы его наткнулись на желеобразную повязку, покрывающую лицо. Память возвращалась к нему, шаг за шагом. Его лицо было изменено. Сперва его кровь, потом глаза, потом запах. А теперь и лицо. В панике он вскочил, озираясь.
Эта была та же самая комната, в которой он находился перед операцией. Мягкие кресла, психоделические цвета, бархатные портьеры – все было то же самое. Портьеры, как он знал, закрывали стены, а теперь и окно. Повернув голову влево, Майк увидел Мак-Гиви, который полулежал в кресле, закинув руки за голову.
– Доброе утро, – сказал доктор.
Майк попытался пошевелить губами и обнаружил, что они тоже покрыты желе. Он быстро нащупал свой нос, обнаружив, что в ноздри вставлены две трубочки, проведенные сквозь повязку для доступа воздуха в легкие.
– Я изменил ваши губы и заменил ваши прекрасные зубы на более крупные, которые больше подходят к вашему новому лицу. Повязки удалят завтра вечером. Вы спали два дня.
Чувствуя себя слабоумным идиотом, Майк показал на свои глаза и провел рукой над повязкой.
– Вы же ничего не увидите, – сказал Мак-Гиви. Майк настойчиво повторил движение.
– Ну хорошо, – сказал доктор, отходя к туалетному столику за зеркалом. – Вы, я вижу, достойный потомок Нарцисса.
Майк взял из его рук зеркало в перламутровой оправе, руки дрожали, когда он поднес его к лицу. Он посмотрел в свои глаза. Теперь они были синими. А раньше – карими. Полупрозрачное желе скрадывало черты лица. Два черных отверстия трубочек, вставленных в ноздри. Черно-багровая прорезь там, где должен быть рот. Еще он мог различить неясные очертания бровей. И это все.
