— Плюс к этому он, возможно, бывал на станции переработки канализационных стоков, знал, как пропс пи туда тело. А свитер у тебя из кашемира?
— Из хлопка. Значит, твой подозреваемый работает на станции переработки?
Рисковый покачал головой:
— Он — член городского совета.
Эти слова окончательно отбили Этану аппетит. Он положил вилку.
— Политик? Почему бы тебе сразу не найти обрыв и не прыгнуть с него?
Засовывая в пасть целый голубец, Рисковый сумел-таки усмехнуться, какое-то время жевал, не раскрывая рта. А проглотив, ответил: «Обрыв я уже нашел, а теперь сталкиваю вниз его».
— Если кто и окажется на скалах, так это ты.
— Вот тут ты не прав, — усмехнулся Рисковый.
После полувека правления кристально чистых чиновников и честной администрации выборные органы Калифорнии в последнее время превратились в клоаку, невиданную с 1930-х и 40-х годов, когда Раймонд Чандлер подробно описал, что творилось в тамошних коридорах власти. В первые годы нового тысячелетия коррупция на уровне штата, да и многих городских администраций, достигла уровня, подобный которому редко встретишь за пределами какой-нибудь банановой республики, хотя в данном случае это была банановая республика без бананов и с претензиями на романтический ореол.
В значительной своей части политики действовали, как бандиты. А если бандиты видели, что ты подбираешься к одному из них, они делали вывод, что, разобравшись с первым, ты нацелишься на второго, а потому бросали все свои силы, чтобы так или иначе уничтожить тебя.
В другой эре борьбы с гангстерами, в другом крестовом походе против коррупции, Элиот Несс подобрал себе команду агентов правоохранительных органов, которые не брали взяток и не боялись пуль. Их даже прозвали Недоступными. В современной Калифорнии Несса и его команду погубили бы не взятки и пули, а бюрократия, которая своими постановлениями опутала бы их по рукам и ногам, и жаждущая сенсаций пресса, питающая самые теплые чувства к преступникам, как на выборном, так и на любом другом уровне. О них журналисты пишут каждый день и помногу.
— Если бы ты по-прежнему занимался настоящей работой, как я, — продолжил Рисковый, — то вел бы это дело точно так же, как веду я.
— Да. Но, будь уверен, не сидел бы здесь, улыбаясь во весь рот.
Рисковый вновь указал на свитер Этана.
— Хлопок, говоришь… Вроде того, что продается на Родео-драйв[11].
— Вроде того, что продается в «Мэйси» на распродаже.
— И почем нынче носки, которые ты носишь?
