По прибытии на озеро Бен, он, не теряя ни минуты, написал Мак-Грегору. Брид мог дать ему только двух собак, и выбрав самые легкие сани, Филипп погрузил на них необходимое снаряжение и помчался без провожатых в Фон-дю-Лак. Он прибыл туда через неделю и нашел тамошнего агента Хютта в постели с разбитым коленом. Трое остальных обитателей поста были индейцами с Чиппеуей, не говорившими и не понимавшими ни слова по-английски.
— Де-Бар исчез, — проворчал Хютт после того, как Филипп представился ему и сообщил о цели своего приезда. — Какой-то каналья-француз, ехавший на Большие Пороги, встретился с ним, и в то же утро Де-Бар исчез. Индейцы с Чиппеуей говорят, что он ушел на заре с санями и своим псом, которого он любит больше жизни. Я готов убить этого проклятого индейца, с которым вы приехали на озеро Бен. Я уверен, что именно он сболтнул французу, что сюда едет человек из конной стражи.
— А француз этот тут? — спросил Филипп.
— Тоже нет, — пробурчал Хютт, растирая больное колено. — Сегодня утром уехал на Большие Пороги. На посту не осталось ни собак, ни саней. Этой зимой свирепствовала собачья чума, а те немногие псы, что остались в живых, разобраны охотниками. Де-Бар знает, что вы гонитесь за ним, и, по всей вероятности, поехал на Атабаску. Все, что я могу сделать, это дать вам в провожатые чиппеуейца. Он доведет вас до Шарло, а что будет дальше, Аллах его ведает.
— Ладно, — сказал Филипп. — Мы после обеда тронемся. У меня две собаки. Они немножко хромают, но я приналягу и догоню Де-Бара.
Менее чем два часа спустя Филипп и его провожатый уже углублялись в западные леса: индеец впереди, за ним сани, Филипп позади. Оба шли налегке. Филипп даже карабин и сумку погрузил на сани, оставив себе только револьвер. Был час дня. Последние лучи холодного зимнего солнца умирали, предвещая наступление серых сумерек, преддверия северной ночи. Черный лес смыкался вокруг путешественников, и Филипп, взглянув на серые спины собак, на молчаливого индейца, шедшего впереди, почувствовал, как мелкая дрожь пробежала по его телу. Он мысленно нарисовал себе образ Де-Бара, и этот образ пришелся ему по вкусу. Такого человека он бы с гордостью назвал своим другом. Но сгущающиеся сумерки, серый силуэт индейца и бесшумные тени собак, мертвое безмолвие вокруг — все это заставляло его помнить, что кроме Де-Бара-человека есть еще и Де-Бар — «аутлоу».
И этот Де-Бар шел впереди и подстерегал его и замышлял ловушки, как тогда, когда четверо других поочередно преследовали его. Эта игра была уже ему не внове. Четыре человека пали жертвой этой игры, и каждый из них был ему еще более смертным врагом, чем предыдущий. Быть может, он был совсем близко от Филиппа и готовил ему ту же участь, что и его предшественникам. Кровь закипела в жилах Филиппа при этой мысли. Он обогнал собак, остановил индейца и исследовал дорогу. Она была проложена давно. Холод заморозил глубокие следы собаки Де-Бара и затянул тонкой пленкой впадины от его лыж.
