Филипп Стил | страница 2



— Черт побери, так не годится! — воскликнул он, по старой привычке обращаясь к себе вслух. — Так не годится, Филь Стил, говорю я тебе. Будь я проклят, если из этого что-нибудь получится. Надо перестать нервничать, сентиментальничать. Надо успокоиться. Фу ты, что за собачья ночь. Недостает еще тоски по родине.

Он обернулся к камину, в который свалилась вторая глыба снега.

— Надо было развести огонь в плите, а не в камине, — продолжал он, набивая трубку, — я, понимаешь ли, думал, что так будет веселее. Нет, ты только послушай!

Он стал расхаживать по хижине, замощенной торцами, выпуская чудовищные клубы дыма и засунув руки в карманы. Лицо у Филиппа Стила было открытое, жизнерадостное и веселое, но сегодня на нем отражалось все что угодно, кроме его обычного равнодушия. Это было сильное, тонкое лицо с квадратным подбородком и ясными, серо-стальными глазами.

Странный свет зажегся в этих глазах, когда они вновь остановились на белом черепе, освещенном огнем. Поглядевши на череп, Стил перевел взгляд на стол, сколоченный из досок. На столе стояла плоская жестянка, наполненная жиром карибу.

Скрученный из обрывков бумажной материи фитиль был на три четверти погружен в него. Самодельная лампа бросала слабый свет на два вскрытых и порядком засаленных письма. Накануне вечером их принес индеец из Нельсон-Хауза.

Одно из них было весьма кратко и содержало предписание штаба отправиться на озеро Бен, в ста милях к северу, и встретиться там с неким Беком Номи.

Второе письмо Стил взял в руки: он проделывал это уже в двадцатый раз с того момента, как оно попало в его глушь, совершив путешествие в триста миль. В нем было шесть страниц, исписанных женским почерком, и от него исходило слабое, сладкое благоухание гиацинта. Этот аромат волновал его, волновал со вчерашнего дня. Именно он заставил Стила нервничать и томиться по дому.

Этот аромат уносил его в прошлое, к недавним дням, когда он жил в том мире, о котором повествовало письмо, когда, казалось, все прихоти, все утонченнейшие радости жизни были открыты и доступны ему. Память воскресила перед его упорным взором те дни, когда он, мистер Филипп Стил, был членом избраннейшего общества большого города, когда шикарные клубы широко распахивали перед ним свои двери, когда прелестные женщины улыбались ему, когда наряду с прочими девушка, написавшая это благоухающее гиацинтом письмо, предложила ему свое сердце. Ее сердце! Стил рассмеялся, его крепкие белые зубы сверкнули в полупрезрительной улыбке, когда он вновь повернулся к огню.