— Готов поспорить: ты с нетерпением ждешь весенней охоты, — опередил ее он.
— Определенно, малыш. Я подружилась с лесным народом, и они предложили показать мне, как охотиться с копьем в густом лесу. Я с нетерпением жду этого,
Эвани просто улыбнулся.
— Я тебя знаю, — Танидарио засмеялась. — Для тебя охота означает поиск мягкой постели с симпатичной девушкой. Ну, может, когда ты окончательно вырастешь, то будешь все воспринимать несколько по-другому.
— Этой весной мне исполнится семьдесят четыре.
— Просто ребенок, — она растрепала ему волосы мозолистой рукой. — Ну, пошли. Праздник уже начинается. А куда отправился твой отец?
— Он с другими бардами. Папа будет петь сразу же после Рассказа.
У реки соорудили платформу, связав несколько повозок. На ней и стоял Девабериэль — совещался с четырьмя другими бардами. Перед сценой собралась толпа. Взрослые сидели в траве, скрестив ноги, а беспокойные дети бродили вокруг. Эвани и Танидарио устроились с краю, рядом с небольшой группой представителей лесного народа. Хотя те выглядели как другие эльфы, но одевались в грубые кожаные одежды, и у каждого мужчины имелась небольшая палочка с зазубринами, украшенная перьями и обвязанная цветными нитями. Эти палочки среди лесного народа считались волшебными. Хотя они обычно жили в густых лесах на севере, временами некоторые из них приходили на юг — торговать. Поскольку лесной народ так и не стал по-настоящему цивилизованным, этим эльфам удалось избежать событий, которые они сегодня собрались помянуть вместе с остальными.
Постепенно все разговоры стихли, и дети уселись рядом с родителями. Четыре барда на платформе — и среди них Девабериэль, — заняли места в задней ее части. Они скрестили руки на груди и слегка расставили ноги — почетная стража за спиной рассказчика. Манавер, сын Контариэля, старший из всех, вышел вперед и высоко поднял руки над головой. Пораженный Эвани понял, что это — последний год, когда Манавер пересказывает историю. По его лицу уже читался возраст, появилось много морщин, стали заметны мешки под глазами, а волосы поседели и поредели. Когда у кого-то из представителей Народа появлялись признаки старения, это означало, что он скоро умрет.
— Его отец жил во время Великого Пожара, — прошептала Танидарио.
Эвани понимающе кивнул. Манавер уже опускал руки.
— Мы собрались здесь, чтобы вспомнить, — его тренированный голос, казалось, прогрохотал в тишине.
— Чтобы вспомнить, — выдохнула толпа со вздохом. — Чтобы вспомнить Запад.
