— Отдыхать тоже надо.
— Значит, мне нужно просто получать удовольствие от жизни?
— Именно так.
— Именно так, — повторила Стейси. — Просто радоваться жизни.
У нее навернулись слезы на глаза. Я протянул одноразовый платок. Стейси скомкала бумагу, заключив ее в кулак цвета слоновой кости.
— Давайте поговорим о моей матери.
* * *
Мы с ней встречались тринадцать раз. Дважды в неделю на протяжении четырех недель, затем пять раз еженедельно. Стейси была очень пунктуальна, горела желанием сотрудничать. Первую половину сеанса она мимоходом вываливала мне все новости о просмотренных фильмах, прочитанных книгах, школе, подругах. Откладывая неизбежное на потом, наконец сдаваясь. Все это происходило без малейшего нажима с моей стороны.
Последние двадцать минут каждого сеанса были посвящены ее матери. Слез больше не было; только монологи, произнесенные тихим голосом. Стейси было шестнадцать лет, когда Джоанна Досс заболела. Девочке, как и ее отцу, врезалось в память это мучительное постепенное угасание, закончившееся гротескным коварством.
— Мама лежала, а я смотрела на нее. Она стала совсем апатичной — еще до болезни мама была какой-то пассивной. Она предоставляла принимать решения отцу — так, мама готовила, но меню определял он. Кстати, готовила она великолепно, но ее саму еда, кажется, совсем не интересовала. Словно это была ее работа, она справлялась с ней хорошо, но... без воодушевления. Однажды, давным-давно, я случайно наткнулась на тетрадку, куда мама записывала рецепты, складывала вырезки из журналов. Так что раньше, судя по всему, она занималась готовкой с увлечением. Но я этого уже не застала.
— Значит, все решения в семье принимал отец, — подытожил я.
— Папа и Эрик.
— А ты?
Улыбка.
— О, я предпочитаю о них не распространяться.
— Почему?
— Я пришла к выводу, что это идеальная стратегия.
— И чего можно с ее помощью добиться?
— Спокойной жизни.
— Брат и отец отстранили тебя от принятия решений?
— Нет, что вы — по крайней мере, не сознательно. Просто они вдвоем... скажем так, договорились как мужчина с мужчиной. Два выдающихся ума мчатся вперед вместе. И присоединиться к ним — все равно что прыгнуть на подножку проносящегося мимо поезда. Отличное сравнение, правда? Наверное, надо будет вставить его в какое-нибудь сочинение. Наш учитель английского, высокомерный сноб, просто помешан на метафорах.
— Значит, присоединяться к Эрику и отцу опасно, — заключил я.
Стейси прижала палец к нижней губе.
