Я ждал, что Стейси заговорит. Она молчала.
— Стейси, о чем ты думаешь?
— О нем.
— Об Эрике?
Утвердительный кивок.
— Мне страшно с ним.
— Стейси, почему тебе с ним страшно?
— Он... он говорит... говорит такие вещи... Нет-нет, забудьте это. Пожалуйста. Считайте, я ничего не говорила. Эрик отличный парень, с ним все в порядке.
Просунув палец между створками, Стейси выглянула на улицу.
— Какие слова Эрика тебя напугали? — спросил я.
Она стремительно обернулась.
— Никакие! Я же сказала, забудьте обо всем!
Я молча стоял перед ней.
— В чем дело? — не выдержала Стейси.
— Если тебе страшно, позволь мне помочь.
— Вы не сможете... это не в ваших силах... просто... просто я... Эрик... Хелен... Вернувшись из полицейского участка, мы сидели здесь, и вдруг Эрик заговорил о Хелен.
— Вашей собаке?
— Какая разница? Пожалуйста! Пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться к этому!
— Стейси, я не могу заставить тебя сделать что-то такое, чего ты не хочешь. Но если Эрику действительно грозит опасность...
— Нет-нет, я имела в виду совсем другое... Он... помните, я рассказывала вам про Хелен...
— Собака болела. Эрик отвез ее в горы, и больше ты ее не видела. Что он о ней рассказал?
— Ничего, — упрямо твердила Стейси. — Честное слово, ничего... К тому же, разве он был неправ? Эрик поступил так, как должен был — Хелен болела, она была собака, черт побери, все так поступают, это очень человечно.
— Эрик окончил ее страдания. Он сам признался?
— Да... только сейчас, раньше он молчал. То есть я знала, но Эрик ни разу не обмолвился. И вот сегодня вечером мы вернулись домой, папа и мистер Сейфер остались внизу, а мы поднялись сюда, и вдруг Эрик начал говорить. Смеяться.
Стейси опустилась в кресло, сминая плюшевых зверей. Протянув руку, она взяла одного из них — маленького обтрепанного слоненка.
— Эрик смеялся над Хелен, — сказал я. — А потом заговорил о том, что людским страданиям также надо класть конец.
— Нет, забудьте обо всем. Слабым голосом, неубедительно.
— Ты забеспокоилась, — продолжал я. — Если Эрик смог поступить так с Хелен, возможно, он мог так поступить и с человеком. Быть может, он имеет какое-то отношение к смерти вашей матери.
— Нет! — крикнула Стейси. — Да! В том-то все дело — Эрик, можно сказать, мне признался! То есть, конечно, не открыто, но он ходил вокруг до около, постоянно на это намекая. Говорил о Хелен, о том, какие у нее были глаза — спокойные, умиротворенные. Она ничего не имела против. Посмотрела ему в глаза, лизнула руку, а он ударил ее по голове камнем. Один раз, сказал Эрик. Больше не потребовалось. А потом похоронил ее — это был мужественный поступок, правда? Я бы так не смогла, но сделать это было надо, Хелен очень мучилась.
