Какова бы ни была причина возникновения этой особы бог весть откуда, Эвелина не могла выдержать зрелища такого полного отчаяния. Она стремительно подбежала к ней, нервно стиснув руки.
– Что случилось? – спросила она. – Могу я помочь вам? Может быть, вы заблудились. Право, я не припомню, чтобы видела вас в округе раньше. Пожалуйста, не плачьте. У меня сердце разрывается, на вас глядя.
Молодая женщина обернулась. Ее голубые глаза широко раскрылись в изумлении.
Обе они в унисон ахнули.
– Боже мой! – воскликнула Эвелина. – Вы так прекрасны! На земле просто не может быть такой красоты! Кто вы такая?
Психея была совершенно потрясена появлением смертной. Бедняжка повернулась столь быстро и неловко, что ударилась спиной о скамью.
– Зевс-громовержец! – воскликнула она. – Как же вы меня напугали! – Застигнутая врасплох, Психея начала проворно вытирать себе щеки. Поток слез, прорвавшийся наконец после многих лет притворства, больше походил на водопад. Она во все глаза смотрела на Эвелину, не в состоянии сосредоточиться. Она вспомнила обращенные к ней ласковые слова и отвечала на них: – Вы не можете мне помочь. Никто не может! Оставьте лучше меня одну. Я не хочу вас обидеть, только я…
Мысли об Эроте снова завладели ею. За всю свою жизнь она не испытала такого горя, кроме разве своей первой ночи на Олимпе, когда Афродита приказала ей отделить друг от друга зерна разных круп, как испытание. Она была тогда просто убита и теперь, две тысячи лет спустя, она снова переживала то же чувство.
Эрот больше не любит ее! В этом она была убеждена, иначе он бы не говорил с ней так жестоко и не называл ее глупой.
Одно воспоминание об этом вызвало у нее новые потоки слез. Она совсем забыла о присутствии Эвелины. Закрыв лицо руками, она рыдала так, словно все самое плохое, что только можно себе вообразить, случилось, и именно с нею.
– О, горе мне! – простонала она.
Какое– то время Эвелина молча стояла, глядя на молодую женщину. За всю свою жизнь она не видела никого прекраснее. Изумительного разреза огромные голубые глаза, полные слез, опушали густые темные ресницы. Благородных очертаний нос, прямой с легкой горбинкой, высокие скулы вполне могли бы украшать любую из виденных ею греческих статуй. Эвелина с трудом удержалась, чтобы не дотронуться до нежнейших золотых локонов, обвивавших голову молодой женщины. У нее захватило дыхание от такой немыслимой красоты. Кто же она такая?
Ясно одно: Брэндрейт не должен узнать о ее существовании, иначе он сейчас же в нее влюбится. И уж он не будет знать ни минуты покоя, пока не добьется взаимности. Он даже способен отказаться от охоты за изваянием Зевса, чтобы увлечь такую красавицу. Вот чудовище!
