Эвелина всегда бесстрашно вступала в стычки с маркизом. Она не боялась его, как большинство ее знакомых. Да и все их общество почитало за лучшее не связываться со столь опасным противником. Но в данный момент Эвелина, преисполнившись праведным гневом, смело заняла позицию между Брэндрейтом и бюстом Зевса, угрожающе помахивая щипцами, словно шпагой.
– Мне никогда не понять, почему вам понадобилось сделать эту вещь – единственную в этом доме, да и в целом мире, имеющую для меня ценность как память, – предметом ваших вожделений. Вам известно, что мой отец нашел эту скульптуру на раскопках в Греции.
– И подарил ее леди Эль.
– Которая с тех пор неоднократно выражала желание передать ее мне. Она так бы и поступила, не вмешайся вы с вашим неслыханным предложением. Можно было бы подумать, что вы соблазняете ее этими десятью тысячами исключительно из антипатии ко мне. Но этого просто не может быть. Я не совершила ничего, что могло бы в такой степени настроить вас против меня.
Она с удивлением заметила, как в серых глазах Брэндрейта появился стальной блеск. Он открыл было рот, но тут же снова сжал губы, что явно стоило ему немалого усилия. Она не сомневалась: он хотел ей что-то сказать, но сдержался. О чем он думает? Эвелина заморгала глазами, как она всегда непроизвольно делала в минуты напряженной работы мысли. Она мгновенно воспроизвела в памяти все столкновения с маркизом, пытаясь уяснить себе причину его недоброжелательства, но не смогла припомнить ничего особенного. Что могло вызвать такой недобрый взгляд? И почему он молчит?
– Прошу вас, объяснитесь, – произнесла она наконец. – Чем я вас оскорбила? Имейте в виду, что бы вы ни сказали, это не может меня обидеть. Хотя по вашему виду совершенно ясно, что вы полны дурных мыслей.
– Я не доставлю вам такого удовольствия. – Глаза его сузились в щелочки.
– Значит, вы признаете, что затаили на меня обиду?
– Спросите ваше сердце, вашу совесть, и вы получите ответ. Хотя я иногда сомневаюсь, есть ли у вас она. А сердца у вас уж точно нет, во всяком случае, в нем нет и крупицы чувства, иначе бы вы…
Он вдруг замолчал, как будто осознав, что чуть было не обнаружил то, что желал скрыть. Его точеные черты снова приобрели обычно свойственную им холодность и высокомерие, и он сдержанно докончил:
– Иначе бы вы не стали соперничать со мной за эту скульптуру.
– Это не то, что вы хотели сказать.
– Это все, что вы от меня услышите.
В гостиной воцарилось молчание. Эвелина не сводила с маркиза глаз. Она и представить себе не могла, чем вызваны все эти упреки. Покачав головой, она отошла к фортепьяно и опустилась в кресло возле запыленного инструмента.
