Где-то на заднем плане фоном звучит монотонный тенорок Барри Ньюмена. Свиные отбивные, пюре, жареная кукуруза, истекающая маслом, шоколадный торт “Пепперидж-фарм”, и чашка с пепси-колой, в которой плавают четыре шарика мороженого “Бен и Джеррис Чанки Манки”, и яйца: жареные яйца, вареные яйца, в мешочек, всмятку, глазунья, болтунья…
Генри кивает в нужных местах, почти не прислушиваясь. Старый трюк психиатров.
Господу известно: у Генри и его друзей полно своих проблем. Биверу ужасно не везет в семейной жизни, Пит пьет слишком много (куда больше, чем следовало бы, по мнению Генри), Джоунси и Карла едва не развелись, а Генри борется с депрессией, которая кажется ему настолько же притягательной, насколько неприятной. Так что да, действительно, у них полно проблем. Но им все еще хорошо вместе, они все еще могут облегчить друг другу путь, озарить дорогу, и к завтрашнему вечеру они будут вместе. Целых восемь дней. И это прекрасно.
— Я знаю, что не должен бы, но рано утром проснулся от непреодолимого влечения. Возможно, низкий сахар крови, да, скорее всего так и есть. Во всяком случае, я съел остаток фунтового торта, что лежал в холодильнике, а потом сел в машину и поехал в “Данкин Донате”, взял дюжину печеных яблок и четыре…
Генри, все еще думая о ежегодной охоте, начинающейся завтра, сам не сознает, что говорит, пока слова не срываются с губ. Что ж, не воробей, не поймаешь…
— Может, постоянное желание есть как-то связано с тем, что вы считаете, будто убили свою мать. Как по-вашему, это возможно?
Барри внезапно смолкает. Генри поднимает голову и видит огромные, как блюдца, глаза пациента, впервые за все время появившиеся из складок жира. И хотя Генри понимает, что должен заткнуться — он не имеет права проделывать вещи, не имеющие ничего общего с психотерапией, — почему-то его несет все дальше. Возможно, отчасти причиной этому размышления о старых друзьях, но в основном — внезапно побледневшая, потрясенная физиономия Барри. Больше всего Генри, кажется, задевает его полнейшее довольство собой и своим образом жизни. Его внутренняя убежденность в правильности своего самоубийственного поведения. Какая нужда его менять, не говоря уже о том, чтобы докапываться до истоков?
— Вы ведь действительно считаете, что убили ее, верно? — продолжал допытываться Генри, небрежно, почти беспечно.
— Я.., я никогда.., мне противна сама…
— Она звала и звала, кричала, что боль в груди становится нестерпимой, но ведь вы часто это слышали, не так ли? Чуть не каждую неделю? Да что там неделю, чуть не каждый день! Кричала сверху: “Барри, позвони доктору Уитерсу, Барри, вызови “скорую”, Барри, набери 911…"
