Я пробираюсь через завалы, плюхаю коробку на пол и возвращаюсь, стараясь не споткнуться.
– Послушай, Эмма, вчера я прочел крайне тревожную статью, – начинает дед, когда я сажусь прямо на очередную коробку. – Насчет безопасности в Лондоне.
Заявление сопровождается внимательным взглядом.
– Надеюсь, ты не ездишь по вечерам в общественном транспорте?!
– Э... почти нет, – неуверенно отвечаю я, скрещивая пальиы за спиной. – Только время от времени, когда нужно срочно...
– Ни в коем случае, дорогая! – взволнованно перебивает дед. – Там пишут о тинейджерах в черных масках, с выкидными ножами. Они буквально наводнили метро. Пьяные болваны, разбитые бутылки, стекла, которыми выкалывают прохожим глаза...
– Все не так уж плохо...
– Эмма, не стоит так рисковать, чтобы сэкономить на такси...
Я совершенно уверена, что, если спрошу деда, каков, по его мнению, средний тариф у лондонских таксистов, тот ответит: «Пять шиллингов».
– Честно-честно, дед, я очень осторожна, – уверяю я. – И часто беру такси.
Иногда. Примерно, раз в год.
– Лучше объясни, что это ты делаешь? – спрашиваю я, спеша сменить тему.
Дед тяжело вздыхает:
– На прошлой неделе твоя мать расчищала чердак. Вот я и разбираю, что нужно выбросить, а что оставить.
– Идея неплохая. – Я оглядываю кучи мусора на полу. – Это на выброс?
– Нет! Это я сохраню!
Для пущей верности он даже кладет ладонь на крышку.
– В таком случае где то, что нужно выбросить? Молчание. Дед старательно избегает моего взгляда.
– Дед! Нельзя же утонуть в мусоре с головой! – восклицаю я, стараясь не засмеяться. – Ну к чему тебе старые газетные вырезки? А тут что? – Я выуживаю из-под груды вырезок старый йо-йо[16]. – Это тебе зачем?
– Йо-йо Джима, – вздыхает дед и тянется к игрушке. Взгляд его смягчается. – Милый старина Джим.
– Кто такой Джим? – недоумеваю я. В жизни не слышала ни о каком Джиме. – Твой друг?
– Мы встретились на ярмарке. Провели вместе день. Тогда мне было девять.
Дед рассеянно вертит в пальцах йо-йо.
– И там же подружились?
– Никогда его больше не видел. – Он рассеянно покачивает головой. – Но так и не позабыл.
Беда в том, что дед никогда и ничего не забывает.
– А как насчет этого? – продолжаю я, вытягивая пачку рождественских открыток.
– За все годы не выбросил ни одной, – объявляет дед, пристально меня оглядывая. – Когда дотянешь до моих лет и поймешь, что люди, которых ты знала и любила, начинают уходить навсегда, сама захочешь сохранить что-то на память. Даже самую мелочь.
