— Положите руки на мою лодыжку, мисс Этуаль. Она закусила губу, сделала еще один глубокий вздох и положила руки на его ногу, обернутую черной тканью. Очень осторожно она продвинула ладони вверх под свободными легинсами из черного хлопка. Пришлось вообразить себя няней, привычной к тому, чтобы касаться совершенно незнакомых мужчин. Мужчин любого типа, как в этом случае.
Над его лодыжкой ткань кончалась, и она ощутила под своими пальцами его кожу, горячую и опухшую. Сочувственно взглянула на него, в первый раз поняв опасность ранения и боль, которую он испытывал.
Он не смотрел на нее больше. Его ресницы были опущены, а лицо отрешенное, как высеченное из мрамора. Постепенно его дыхание изменялось, становилось все глубже, медленнее — она это скорее почувствовала, чем услышала. По мере того, как менялось дыхание, менялся и он, появилось что-то неземное в его облике. В утреннем свете его волосы стали золотисто-красными со множеством оттенков.
— Теперь, — пробормотал он, — нажмите. Леда слегка нажала.
— Сильнее! — Они встретились глазами, и она, закусив губу, усилила нажим. Его лицо не изменилось, она не почувствовала напряжения, сопротивления боли. Леда навалилась на ногу всем телом. Она услышала, как он заскрипел зубами.
— Не отпускайте, — попросил он, уловив ее смятение еще до того, как ее пальцы задрожали.
Она кивнула, чувствуя, что может потерять сознание, но руки не отпускала. Она закрыла глаза от страха, прежде чем увидела перелом, и смотрела только сквозь ресницы.
— Хорошо, сказал он тихо. — Очень медленно. Теперь ослабьте. Достаточно.
Девушка не удержалась и открыла глаза. Он уверенными движениями заворачивал ногу газетами — не менее дюйма шириной. Потом в ход пошли полоски из полотенца, которые он обернул вокруг колена, а также вокруг икры. Протянул ей последний кусок материи.
— Вы не перевяжете мою лодыжку?
— Его спокойная речь придала ей уверенности. Осторожно, стараясь, чтобы его нога не коснулась пола, она перевязала ее. Потребовалось немало усилий. Но Леда была удивлена, как он умело и уверенно наложил импровизированную повязку.
— Вы врач? — спросила она.
— Нет.
Что-то в его голосе заставило ее поднять голову. Теперь, когда его нога была неподвижна, он сидел очень тихо, и в какую-то секунду его глаза, казалось, потеряли способность видеть и полузакрылись. Она схватила его за руку, опасаясь, что он потеряет сознание, но он не шевельнулся, не отодвинулся от нее, казалось, он покорился ей, но продолжал следить за ее движениями. Когда она дотронулась до его руки, у нее было такое чувство, что она прикоснулась к чему-то неживому.
